А то, что он только что сообщил, было и так достаточно ошеломительным.
– То есть в ванной у твоей сестрицы ты обнаружил труп? Я тебя правильно поняла? – переспросила, поскольку уж больно ситуация получалась нестандартная. Нет, может быть, для вас это в порядке вещей, но меня пока господь от таких казусов хранил, за что я ему вполне благодарна!
– Ну да! Только не я! Сама Люська. Потом она позвонила мне, я и прискакал. Сначала подумал, что у Люськи просто крыша поехала. Или она решила так нестандартно пошутить, с утра пораньше.
Я усмехнулась. Конечно, нещадовская сестрица была особой, на мой взгляд, нестандартной, но уж шутить подобным образом не стала бы ни за какие коврижки!
– Короче, поехал туда. Приезжаю, заваливаюсь в ее комнату, разъяренный, и вижу ее. То есть я рот-то открыл, но больше ничего и не сказал. Потому что она была такая белая, как стена в сортире, и тушь по щекам размазана. А еще трясло ее! Она всхлипнула и, не говоря ни слова, потащила меня в ванную… Ну, тут я его и увидел…
Он замолчал, нервно поглаживая внушительной ладонью коротко стриженный затылок.
– Ох, Сашка, страшный такой!
И снова замолчал после этой многозначительной фразы.
– И кто он такой?
– В том-то и дело! Не знаю, кто он! Я его не знаю! И Люська тоже не знает! Более того, ни она, ни я понятия не имеем, как он мог там оказаться!
– Чего? – не поверила я своим ушам. – Как это так? Он валяется у твоей сестры в ванне, а вы меня пытаетесь уверить, что понятия не имеете, кто это и откуда он у вас появился?
– Именно, – беспомощно развел он руками. – Я этого мужика вообще никогда не видел! В жизни! И Люська уверяет, что тоже никогда не видела!
– Тогда почему он избрал местом упокоения именно вашу ванну? – резонно спросила я.
– Он не выбирал, – мрачно объявил Нещадов. – Место за него выбрали.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Что его…
Он снова умолк, вскинув на меня свои утопленные в складочках глазки, беспомощно развел руками и закончил мрачным шепотом:
– Его, Саш, убили. Убитый он там лежит, понимаешь?..
За окном сияло солнце, освещая первый снег, наконец-то покрывший землю более-менее основательно. За окном шла нормальная жизнь, и вряд ли большинство людей, идущих по своим мирным делам, сталкивались с трупами неизвестных в собственной ванной.
Я очень внимательно посмотрела в нещадовские глаза, пытаясь понять, насколько он серьезен – нет ли вообще розыгрыша в его словах?
Он смотрел озадаченно, и в глубине его глаз таился страх – перед необъяснимостью происшествия.
– Та-а-ак, – протянула я, сдаваясь перед очевидностью факта. – Тебе придется рассказать мне все в подробностях.
– А поехать ты не можешь? – робко попросил Нещадов.
– Куда? В милицию?
– Зачем? К Люське…
Я вытаращилась на него с ужасом.
– Ты что, хочешь сказать, что он все еще там? И вы не обратились в милицию?
Он молчал.
– Ты не позвонил ментам? – переспросила я. – Вы в своем уме?
– Они ж Люську обвинят, – слабо запротестовал он. – Ты что, не понимаешь?
– Вы психи. Теперь вас точно обвинят. Сколько он там плавает, в этой вашей ванне?
– Не знаю. Нашли утром.
– Каким утром? Вчера? Позавчера? Год назад?
– Сегодня.
– Уф, – с облегчением выдохнула я. – Еще не смертельно, по счастью. И чего ты от меня хочешь? Чтобы я его спрятала? Если мысль про милицию тебе так отвратительна!
– Нет, – мотнул он головой. – Просто посмотри на него. И проведи расследование.
Я понимала, что спорить с ним безнадежно. В принципе, люди серьезно думают, что сыщику достаточно взглянуть разок и он сразу все поймет. Кто убил, кого убили, почему это сделали! Главное – логика. Но большинство преступлений лишены логики. Они абсурдны. А сыщик не волшебник…
– Ладно, поехали, – решилась я на глупость.
И почему я всегда легко решаюсь именно на глупости?
Из лариковского кабинета все еще доносились голоса. Беседа с Мещерским продолжалась. Мещерский, кажется, имел наглость жаловаться на жизнь и вечную нехватку средств.
– Пожертвовать ему, что ли? – пробурчала я, внедряя ногу в ботинок. – Не могу слышать такие речи. Сердце сжимается от жалости!
Сначала Нещадов не понял моего юмора, поскольку сообщил мне радостно, что у Мещерских с наличностью куда лучше, чем у нас обоих вместе взятых. Но, когда я ответила на это, что дело не в наличности, а в потребностях, которые растут параллельно с наличностью и умудряются обгонять рост последней, он сделал жалкую попытку рассмеяться.