— А ничего другого не выведывала? — банщик перешел почти на шепот. — Насчет семейного положения, скажем? Я ведь не только сына, но и жену похоронил в позапрошлом году.
— Да не успели мы с ней потолковать как следует, — не снижая голоса, ответил Аркадий, — тут мой «девятый» подошел, а она «третьего» ждала. Но вдогонку крикнула: «Не забудьте Александру Борисовичу привет передать!»…
При этих словах в предбаннике появилась отливающая медью мускулистая фигура бригадира Алексея, и раздался его зычный призыв:
— Готовсь, мужики! Через три минуты заход. Опоздавших не пускаем!
Аркадий моментально скинул трусы, нахлобучил на голову шляпу-колпак, подхватил веники и рысцой припустил в парную.
Я чуть замешкался и услышал, как вздыхает и охает Александр Борисович.
— Ох, стыдоба! Ох, стыдоба! Видно, это несуразное словцо было у него в чести…
После парилки я решил пройтись по телу мочалкой, но только взбил мыльную пену в шайке, как услышал над ухом уже знакомый голос Аркадия. Оказывается, он устроился как раз напротив меня.
— Давайте потру вам спинку, а потом вы мне, — предложил он.
Продраил меня Аркадий основательно, на совесть. Думаю, и я ему угодил. В предбанник мы возвращались вместе. В дверях столкнулись с Александром Борисовичем, который шел убирать мыльное отделение.
Аркадий, как принято нынче говорить, оказался весьма коммуникабельным субъектом. В предбаннике он подсел ко мне и, сходу перейдя на «ты», поинтересовался:
— Извини за любопытство, но что-то я тебя здесь раньше не встречал. Предпочитаешь «Железнодорожные»?
— Нет, просто я приезжий, — объяснил я. — Здесь всего третий раз. А послезавтра уезжаю. Так что, можно сказать, это прощальный визит. Понравились мне ваши бани. Ну, во-первых, и главное — парок отменный. А во-вторых, кругом все чистенько, опрятно и шайки не в дефиците.
— Это заслуга Александра Борисовича, — кивнул в сторону тумбочки банщика Аркадий. — Раньше здесь грязновато было. А он, может, обратил внимание, чуть лужицу в предбаннике увидит, туг же шваброй пройдется, на скамье мокрый след от задницы останется — не поленится тряпочкой протереть. Аккуратист! Морская выучка — на Северном флоте служил.
Я придал лицу заинтересованное выражение, словно сообщаемая им информация была мне внове.
— Да, заковыристо жизнь повернулась, — покачал головой Аркадий и, обнаружив в моем лице заинтересованного слушателя, с увлечением продолжил рассказ о личности банщика. — Не веришь, а Александр Борисович у нас на «Меридиане» начальником цеха был. На работу он меня принимал. По заводским масштабам шишка немаленькая, восемьдесят человек в подчинении, а теперь вот — банщик, обслуга, совсем неавторитетная работенка. Но он и здесь на совесть пашет. Старое воспитание. Наш цех по заводу чаще других первенство держал. И по производственным показателям и по чистоте. К работягам Александр Борисович хорошо относился. За меня, лично, в профкоме хлопотал, чтоб первым в очереди на «Москвич» поставили как лучшего токаря завода, и гордый был, с начальством часто цапался. Потому и вверх его не двигали. Ну, а когда персональное дело на него завели, тут уж забудь о карьере.
— А что за дело? — уже без всякого притворства поинтересовался я.
— Известно какое, — лукаво подмигнул Аркадий. — Из-за бабы. Роман он закрутил с одной инженершей. Симпатичная такая, фигуристая. Помоложе его. Он и сейчас в порядке, а тогда в полной силе был мужик. Эта история еще перед перестройкой случилась, он и пятидесяти не разменял. И кто-то на них стукнул в партком. То ли из соседей кто, то ли его супружница. В те годы у баб была такая мода партийному начальству жаловаться, если муж налево стал ходить. Сейчас с этим делом свободно, блядуй — не хочу! А тогда сигнал поступил — сразу на ковер. Между прочим, у Александра Борисовича серьезное вроде чувство оказалось к этой Зверевой. Он даже на парткоме в открытую заявил про свою к ней любовь. Ну, ему на выбор: любовь или партбилет.
— И он, разумеется, партбилет выбрал, — предположил я.
— А вот и ошибся, дорогой товарищ, — качнул головой Аркадий.
— Он-то любовь выбрал. А вот она, Зверева то есть, в конце концов, отказалась от него. Не захотела семью разрушать. Она-то разведенная, одинокая, а у него сын-школьник. Так и объявила: люблю, говорит, Александра Борисовича, но не прощу себе, если сын при живом отце сиротой останется и без мужского догляда собьется с пути истинного.
— И что, так они и расстались? — вырвалось у меня.
— Так и расстались, — вздохнул Аркадий. — Ему все равно строгача влепили, а она уволилась. В какое-то КБ перебралась. У нас город, хоть не ахти какой большой, а если не соседи и не по работе знакомые, годами можно не встретиться, особенно когда стремления к этому нет. Я ведь эту Звереву с того времени не видел, а сегодня жду троллейбуса, подходит она — сразу узнал. За столько-то лет постарела, конечно, но еще ничего бабец! Она меня тоже признала. Пот говорили немного. Про Александра Борисовича спросила, не вижу ли его случайно. А если увижу, чтоб привет ему передал обязательно. И, знаешь, когда его имя назвала, глазки так и заблестели. Я под дурачка сыграл: болтаем, мол, мы с вами, а вдруг муж ваш ревнивый появится, физиономию мне набьет? А она смеется: не бойся, Аркадий, я — баба-вековуха, так никого себе и не нашла. Смеется-то смеется, а глаза мокрые. Ну, я тему переменил, полюбопытствовал, где работает. КБ ихнее давно прикрыли. Челночным бизнесом попробовала она заняться, да неудачно. Чего-то посоветовали — ей купить для продажи, а спрос на тот товар уже прошел. Так что еле с долгами расплатилась. Нет, если уж нет в тебе жульнической жилки, в торговлю лучше не лезь! В общем, год ей до пенсии остался, и она, чтоб стаж не терять, лифтершей устроилась. Как раз в том доме, где один из приятелей моего босса живет…