— Когда будешь в витрину класть — эти сверху положи, а эти вниз, так чтоб не полностью были видны.
— Почему? — удивился Паштет.
— Год выпуска у этой купюры — 1942, а эти две вообще 1945 года. Некрасиво выйдет, неаккуратно.
Спать лег Паштет задумчивым. Получалось, что половина его финансов в том времени — если влетит как ожидал — будет только привлекать внимание. Хотя, если подумать, с другой стороны для людей из НКВД это будет лишним доказательством того, что Паштет — визитер из будущего. Или тупой фальшивомонетчик. С тем и уснул. Как ни странно, во сне его не беспокоили ни немецкие мертвецы, ни наши бойца, просто как провалился. И проснулся легко, оттого, что кто-то дергал его за ногу. Оказалось — тот парень, что вчера сидел в австрийской куртке.
— Вставай, дер тее ист гекохт!
Утро было свежим, но не холодным. Чай действительно уже вскипел. А потом было долгое и грязное ковыряние в густой, липкой глине. После фильма про якобы копателей "Мы из будующего" Павел полагал, что старые блиндажи выглядят весьма себе авантажно, ну разве что водички немного откачать. Тут же все было не как в кино — блиндаж словно схлопнулся за прошедшие годы, стенки, сдаваливаемые снаружи землей наклонились, сверху их прихлопнул накат. И все внутреннее пространство было заполнено просочившейся каким-то образом сквозь стенки глиной. Как ни странно, первая находка нашлась очень быстро и была так же неожиданна, как киндерсюрпризное яйцо. Сначала Паша не понял, что за деревяшка попалась ему под лопату, потом, когда сосед аккуратно помог, не дав могучему Паштету искромсать препятствие на куски, из мокрой жижи с хлюпаньем достали стул совершенно городского вида с изящными гнутыми ножками и спинкой, не современный, тогдашний, но тут, посреди леса несуразный и странный.
— Странно, деревень тут рядом не было — заметил один из безлошадных, когда стул гордо встал рядом с раскопом.
— А что, из деревень немцы мебель в блиндажи таскали? — удивился Паша.
— Еще как таскали. А деревенские потом обратно выволакивали свое добро. Но вообще у немцев в блинах и подушки попадались не раз, и всякая деревенская утварь и мебель тоже. Помнится, буфет нашли со стеклышками. Но этот стул, видать, электрики с собой привезли, любители уюта, ютить их в яме. Любили ребята комфорт. Городские, чего с них взять…
— Не только мебель. В Ленобласти вон они дома разбирали и сруб в землю собирали, в яме. А потом — если деревенские выжили — те обратно свои срубы вытягивали и снова дом ставили… Мы такие находили…
— Значит деревенские в том районе кончились и некому было дома себе делать — заметил Петрович, пыхтя и роясь в земле, как медведка.
— А мои знакомые, было дело, стол нашли в блине — из иконы сделанный. Здоровенная икона, хорошая столешница вышла, только ножки приколоти — и пользуй — отозвался один из безлошадных.
Потом стало совсем тяжело копать, глина липла к лопатам, словно пластилин. Тем не менее, копари, наоборот, были довольны этому обстоятельству. Почему так, Павел понял, когда, наконец, срыли слой пустой породы и приблизились к полу блиндажа. Оставалось, судя по щупу, прошивавшему с шипением слой глины и стукавшему по дереву, сантиметров тридцать. Теперь рыли уже аккуратно, осторожненько так рыли. Металлодетектор показал, что блин не пустой.
— Надеюсь, что там не гантели — заметил парень в австрийской куртке. Паштет вчера перезнакомился со всеми, но теперь перепутал кого как зовут и потому старался не обнаруживать свою плохую память. Парень перехватил взгляд Паши и пояснил:
— Знакомые подняли блин, в котором было пять гантелей и солдатские ботинки. И все. Спортзал для военного фитнеса.
— А чего пять?
— Наверное там занимался однорукий спортсмен. Ну, что там?
Лопата Капеллы нежно скрежетнула по железу. Чавкая сапожищами, публика собралась кружком.
— Горшок. И вроде не пустой — аккуратно и виртуозно двигая лезвием штыка сказал копарь.
— Зимний горшок и сохран хорош — обрадовались остальные, когда из глины вылупился крутой лоб и козырек немецкой каски, действительно с остатками белой краски, видной даже через быстро смахнутую перчаткой глину.