— Какой нож лучше?
— Такой, какой у вас в нужный момент есть. Все эти рассусоливания и многоумствования о том, какое оружие лучше, которыми публика сейчас заменяет нормальные тренировки и физические упражнения — не более, чем виртуальная мастурбация. Практическое занятия вам наглядно показало, что сейчас вы с любым ножом проиграете мне. Причем и у меня может быть любой нож, на результат стычки это никак не повлияет. Холодное оружие каждый себе выбирает сам. Чтобы было удобно и в руке и при ношении и в работе. Важнее, чтобы этот самый нож в ходе тренажа стал вам привычен. Можете мне поверить — неумехе без толку брать любое, самое крутое вроде оружие. Моргенштерном он еще до боя угораздит себе по башке, с алебардой не успеет нанести удар при сближении и противник мигом окажется вплотную, где длинномер будет бесполезен, а клинковым оружием влепит плашмя и не туда, куда метил. Оружие — это инструмент, не более того, а из него белоручки делают фетиш. И разницы нет — впервые в руки взял человек пистолет или молоток. Из пистолета неумеха прострелит самому себе ногу, молотком отшибет себе палец.
Ваш мозг — вот главное ваше оружие и ваше тело, которым этот самый мозг должен управлять. Все остальное — вторично. Это для серьезных фехтовальщиков важно, чтобы клинок противника, который мастер не хуже, не был длиннее ни на дюйм, потому как в их случае это важно, а если вас могут походя зарезать хоть бритвой опасной, хоть кухонным ножиком или забить без проблем топором только потому, что вы не привыкли двигаться и дыхалка у вас сбивается сразу и координации никакой — вам длина клинка врага совершенно безразлична. Мы не в кино — по щучьему велению ничего не произойдет.
— Как мне к вам обращаться? По имени — отчеству?
— Нет, это долго. Зовите меня Наваха. Еще что-то?
— Последнее. Посошок на дорожку в виде очередной "Как-то давным — давно заезжий фехтовальщик…"
Учитель усмехнулся.
— Будь по-вашему. Как-то давным — давно заезжий фехтовальщик вызвал на поединок известного художника. Тот вызов принял и на дуэли сначала продырявил противника неожиданным выпадом, а потом схватил за руку со шпагой и сбил с ног, да так ловко, что заезжий фехтун оказался с переломанной в трех местах рабочей рукой. Просто в тот момент Альбрехт Дюрер как раз иллюстрировал учебник по фехтованию, а пригласили его книгу оформлять еще и потому, что художник не только рисовать умел мастерски, но и фехтованием занимался изрядно. Для гравера и фехтовальщика одинаково нужен глазомер и сильные, точные руки.
Немножко очумевший Паштет раскланялся и пошел восвояси. С одной стороны было чуточку жаль, что никакого волшебства не предвидится и придется тупо пахать и пахать, а не овладевать мигом всем искусством по осиянию благодати таинственного Шаолиня, с другой стороны урок был дан наглядный. Устал после стычек как собака, даже пот не просох, то ли впечатление о своей немощи, то ли еще что вызвало горький привкус в пересохшем рту.
Найти подходящий пустырь для тренировок оказалось не так просто, но в итоге место было найдено и к счастью, достаточно пустынное, потому как Паштет, отрабатывая удары на ходу, выглядел со стороны довольно нелепо — здоровенный парень сшибает палкой сорняки, словно других дел ему нет. оказалось, что и впрямь не так просто попадать именно туда и именно так, как задумал. Получалось или идти, или бить. Разозлившись на самого себя, Паштет пропотел изрядно, пока, наконец, вроде стало получаться, но при том чертовы сорняки палкой не срубались, а только гнулись и вставали обратно. А когда, наконец, и это получилось — оказалось, что палкой набил мозоли на ладони. Пришлось перевязывать руку и, сцепив зубы, продолжать. Устал за время недлинной вроде тренировки, словно вагоны разгружал, и с трудом прогнал мысль: "А может, ну его все это нафиг?"
Впрочем, это не повлекло решительных действий по отмене задачи. Злясь на учителя, ножи и все вместе взятое, Паша все-таки все вечера целую неделю рубил траву и дубасил покрышки, стараясь, чтобы публика его не заметила за таким действом. Как ни странно, уже к концу четвертого набега на непокорные сорняки, стало видно, что получается куда лучше, чем было. Это неожиданно обнадежило. Но в пятницу атака на окружающую ботанику сорвалась — совершенно неожиданным образом. Выкатываясь с работы, Паша нос к носу столкнулся со своим приятелем-бугуртщиком, подвижным сероглазым парнем, обычно спокойным и рассудительным. Тут он явно был чем-то озабочен, даже вроде как проявлял несвойственную ему суетливость. Пожали друг другу руки, Паша поднял вопросительно бровь.