— Мундштук не мешает? — удивился Паша.
— А там беззубый край челюсти. Спереди резцы, сзади жевательные, так что вполне жуют. Как впечатления?
— Мощь! И он явно сам что-то думает.
— А то ж! Голова-то вон какая большая. В первый раз на коне?
— Да. Действительно — на коне — засмеялся Паша.
— Всерьез учиться хочешь? — деловито осведомился конюх.
— Не получится. Переезжаю скоро — в довольно глуховатые места. Там, возможно, придется на лошадях ездить, так не хочется быть совсем уж дебилом пахоруким. Потому хочется быть хотя бы в общих чертах уметь. И кормить и поить и запрягать. Я прекрасно понимаю сам, что толком моментально не научишься, как всякое серьезное дело все в тонкостях важно. Дьявол всегда в деталях.
— Это ж где такой конский рай?
— Извини, пока сказать не могу. Ну, так как, будешь меня обучать?
— Будешь работать — сам научишься. Помогу, конечно, мало нас, лошадников. Так, глядишь, больше будет.
Странное это было ощущение — опять вроде как попадаешь в какую-то новую стаю.
То, что начал возиться с ножевым боем, сблизило с этими бугуртщиками, стали вроде как почти за своего держать, теперь вот видно с лошадниками одним мирром мазан будешь. Ну, или чем иным пахнуть, но за своего все равно примут. Запах — то от лошадок был сильный и терпкий. И что-то такое из забытых прошлых времен этот запах будоражил. Только Паштет не мог понять — то ли от предков — пахарей, то ли конников это стучалось из памяти. Но точно чуял — запах лошадиный знаком издавна. И вообще — странно это все было — и незнакомо вроде и что-то этакое ощущалось, что как раз таки — знакомое, но здорово забытое.
— Только ты имей в виду, что работать придется много, а я не так чтоб видный эксперт в конном деле. Потому научишься, конечно, чему-то, но все равно особо не рассчитывай, что станешь опытным наездником — лошадки разные, у всех свой характер, потому, если на спокойной коняшке ты все отработаешь — и повороты и прыжки и преодоление препятствий, то лошадка строгая, а уж тем более капризная — вполне может тебе и гадость устроить и покалечить даже. Держи ухо востро, когда незнакомая особь попалась. А то полетишь стремглав, а лететь — сам видел — высоко! Да и укусить может, и лягнуть. И то и другое — не сахар, можешь мне поверить — раздумчиво сказал конюх.
На обратном пути Паштет уже приноровился к управлению конем, выбрал лучший алгоритм действия уздой, пятками, которые как оказалось, носили гордое название 'шенкеля' и — как крайнее средство воздействия — прутиком. Судя по реакции коня прутик он воспринимал как крайнее средство недовольство всадника. Видимо так воспринимал — что дальше только на колбасу могут пустить, и Марк перестал чудить, шел ровно, а в конце даже и припустил следом за побежавшей к конюшне подружкой. Не галопом, но вполне себе рысью. И странное было ощущение — вроде как автомашина и быстрее и мощнее, но в ровном беге четвероногого была своя прелесть, почему-то управление одной живой лошадиной силой как-то впечатляло больше, чем десятками механических ЛС. Даже и непривычно. Все-таки металл не передавал ощущения мощи так, как живое существо, бугрившееся переливавшимися под гладкой шкурой мускулами. Может быть потому, что тут речь шла о живом создании, со своими хотелками и своим разумом?
Обучение уходу началось сразу с места в карьер — и снимать седло пришлось, и разбираться с упряжью, которая оказалась после вдумчивого разбора как раз таки очень продуманной и не так чтоб и сложной. Главное было понять — для чего тот или иной ремешок или железячка нужны. И получалось, что все устроено очень и очень разумно и выверенно. Вылизано за тысячелетия, пока кони были единственным средством и передвижения и работы и боя. (Тут Паштету пришло в голову, что были и всякие экзотические верблюды и буйволы и слоны, но все равно и по количеству и по широте применения все же лошадки крыли всех, даже и осликов.)
Дома не без опаски спустил штаны и полюбовался на красивую ссадину с корочкой запекшейся крови на колене и на покрасневшие места на икрах, намятые ремнями стремян. Стало совершенно ясно — чего это всадники обычно сапоги носят. Решил, что будет теперь тоже сапоги брать.
Как ни удивило это Паштета — а возиться с животинами ему понравилось. Конечно, кони-лошади были великоваты, поневоле внушая уважение просто даже размерами, но, в общем, принцип ухода был такой же как с кошкой или собакой — вовремя кормить, вовремя поить, смотреть, чтоб не заболели и обязательно выгуливать каждый день. Не хомячок, не комнатная собачка, а все равно — домашняя живность. Именно — домашняя. Теплые, симпатичные и, как быстро убедился — дружелюбные. За несколько дней Паша узнал всех, кто был в конюшне, весьма небольшой, к слову. Скоро Паштета стали узнавать и другие обитатели конюшни, с тем же Марком, хитрым и себе не уме конем у Паштета отношения наладились довольно быстро, но все-таки скотинка не упускала момента лишний раз проверить седока. И как только Паша появлялся рядом, Марк начинал принюхиваться и шарить носом по его карманам — обычно Паша приносил ему пару кусков хлеба с солью.