— Но я всё равно…
— Именно. Просто будьте предельно осторожны. Не думаю, что смогу вас защитить. Он своеобразный человек, доктор Айзек Кальт, и обладает влиянием, хотя поговаривают, что Райс им недоволен. Тем не менее, ему фактически дан карт-бланш и солидное финансирование… На вашем месте, я бы не улыбался.
— Я не улыбаюсь, — повторил Хаген. — Он правда доктор? Терапист?
— Он был лучшим выпускником академии Хель, если это вам о чём-то говорит, — Байден мигнул раз, другой. Большие детские глаза увлажнились и заблестели. Яркие прожилки, расходящиеся от зрачка по радужке, напоминали накалившиеся вольфрамовые нити. — Впрочем, характер у него и тогда оставлял желать лучшего. Можете себе представить — отказался от медали и вообще пренебрёг процедурой вручения аттестата!
— Был скандал?
— Да не сказал бы. А почему вы спрашиваете?
— Ну, раз это стало всем известно…
— Не всем, — сказал Байден. — Просто я был вторым. Вторым лучшим выпускником. Медаль я храню дома, в памятной коробочке. Идите, техник, развейтесь, вы устали. Позже я ознакомлю вас с деталями. Нужно ещё утрясти некоторые формальности. Ступайте себе и не болтайте языком с соседями по общежитию. Знаете… в опытной комнате там, в Хель, у нас был плакат с поговоркой… выдержкой из Кодекса… Как же это… ах, да. «Труд делает нас свободными». Ступайте и отдохните, Хаген, я всегда вам это повторяю. Скоро вам предстоит серьезно потрудиться!
========== Цирк ==========
— Ну-ка, ну-ка, а теперь послушаем вашу версию! Пас-лу-ша-ем! Га-а-а!
Рука Копфа с зажатым стаканом, описав круг, упала на столешницу. Раздался глухой удар и хруст, но никакого звона. Переминающаяся рядом официантка испуганно прикрыла лицо, смолкли разговоры за соседними столиками, только музыкальный автомат продолжал безудержно фонтанировать маршевой «Эрикой».
— Дерьмо, — озадаченно промычал Копф, поднося к носу травмированную руку cо стремительно надувающимся кровавым пузырём. — Дрррьмо. Дерьмо.
— Мой милый, вы напились и ведёте себя как свинья.
Ранге, щеголеватый и свежий, смахнул салфеткой капли спиртного с рукава, смял бумажный шарик, щелчком послал через стол.
— Зачем вы его сюда притащили? — скосоротясь, пробубнил Вальц, с отвращением глядя на расхристанного офицера. — Этого бабуина. Что за кретинская идея?
Зашторенные окна перемигивались огоньками гирлянд, образующих рунические знаки основных отделов. От их навязчивого мельтешения рябило в глазах, но праздничное настроение они всё же создавали. Хаген моргнул, чтобы избавиться от соринки, царапающей нежную оболочку века. Было душно, шумно, накурено и дьявольски хотелось спать.
— Это вы кретин, мой славный, — снисходительно заметил Ранге. — Я пытаюсь быть в струе, в потоке, в тренде, а в тренде у нас сейчас консолидация технического и военного потенциала. Всеобщее братание и повсеместная лояльность.
Он лучезарно улыбнулся Копфу, перевёл взгляд направо и нахмурился:
— Хаген, почему вы ничего не пьёте? Вы нам не доверяете?
— Я уже, — категорично сказал Хаген, прикрывая ладонью бокал. — Мне столько не выпить. Это же просто какая-то бездонная бочка. Между прочим, вы тоже почти не пьёте, только закусываете.
— А вы глазастый. Вот только сидите прямой как кол, и мне всё кажется, что вам некомфортно. Cкажите, что мне сделать, чтобы вам стало комфортно?
— А вы выпейте, чтобы перестало казаться, пропаганда! — заржал Копф, перегибаясь через стол и баюкая пораненную руку. — За Райх, за лидера, за единство… Эй, пропаганда, за единство?
Он игриво двинул локтем окончательно заскучавшего Вальца.
— Идите к чёрту! — вежливо огрызнулся тот и отхлебнул из бокала.
Пора было расплачиваться и подниматься в зал, до конца перерыва оставалось семь минут, но народу было не протолкнуться, по всей видимости, из-за приезда Мецгера. Хаген не осуждал зевак, ему и самому было любопытно взглянуть на основателя «Кроненверк», впоследствии это могло пригодиться.
— По последней, по сладенькой… — кудрявый маленький Гесс, кивая как болванчик, разлил остатки алкосинта. — Не торопитесь, они точно задержат. В прошлый раз затянули на полчаса. Проверка, обеззараживание, то-сё… Копф, возьмите мой. Чего вы кривитесь? Оботрите платком. Ну, давайте, попросим новый.
— Это моча. Моча, моча и… И моча. Ваш алкосинт — сплошная моча. Закажите нормального пива, пропаганда! Видите, техник тоже не может пить вашу мочу.
— Да?
— Я могу, — поспешил ответить Хаген. Ему совершенно не улыбалось следующие полчаса обсуждать достоинства и недостатки синтетического алкоголя. — Я могу, просто мне уже хватит.
— Вот, даже техник понимает, что алкосинт — это патриотично, — назидательно сказал Ранге. — Странно, что этого не понимает армия.
— А потому что вы бззздельники, — выдохнул Копф в приступе откровенности. Тройная доза спиртного развязала ему язык, чего Ранге, скорее всего, и добивался.
Хаген отодвинулся от стола и откинулся на спинку стула. В голове слегка шумело, но шумело приятно. «Вполсвиста, — подумал он. — А и понадобилось-то всего ничего: выпивка, тепло, компания. Ещё бы выключить свет. И Копфа, где они только откопали это полнокровное животное? А вот что — не развозит ли меня? Кажется, да».
— Вы-вы, прропаганда! Мы ниччего не понимаем, и никто ничччего не понимает, а вы только зудите: «зу-зу-зу, зу-зу-зу» и отдаёте честь. Вечно «зу-зу-зу, зу-зу-зу…» — и честь. Вы зануда, Ранге. Почему вы колыхаетесь? Это противно, прекратите. Что с того, что я не хочу пить вашу мочу, а хочу нормального пива?
— Чего вы орёте? — Ранге послал в сидящего напротив офицера второй бумажный шарик.
Вальц лениво зааплодировал, но вдруг побледнел до синевы, вскочил и на прямых ногах поковылял в сторону коридора. Оттуда тянуло сквозняком, отхожим местом и зверинцем.
— Со вчерашнего дня мы взяли курс на потребление отечественного продукта. Так что пейте своё синтепиво и не стоните, мой милый, иначе вас неправильно поймут. А ещё через неделю-полторы стоит ожидать сокращения объёма поставок из Пасифика. Разумеется, я вам этого не говорил.
— Сокращения насколько? — Хаген моментально протрезвел.
— Я вам ничего не говорил, — с нажимом повторил Ранге, усмехнулся и сделал жест руками крест-накрест. — Может быть и так, даже скорее всего. Так что запасайтесь. В ближайшее время нас ожидает оскудение рациона. И кое-что ещё.
— Дерьмовая вы пропаганда, — задумчиво промычал Копф. Кажется, его тоже проняло. — И новости у вас дерьмовые.
— Вам показалось. Я молчу уже полчаса. Молчу и пью. Вам советую просто помолчать.
«Сокращение поставок — это разрыв отношений. Это серьёзно. Это уже война. По чьей инициативе? Не так — „инициатива“ может быть у дела или, положим, игры, а война совсем другое, но всё-таки — знает ли Инженер? Впрочем, Ранге болтун. Ранге позер. Соврёт — недорого возьмёт. Теперь я осторожен и мыслю стратегически» — подумал Хаген, от этого соображения ему стало весело. Чернявый Ранге скалился сквозь туман, и Гесс опять наполнял бокалы. Сколько можно?
— А я за! — взревел Копф. — Пора уже расставить точки над «и». Сколько можно быть прокладкой? Мы гибнем в борьбе с Территорией, а они там наливаются настоящим пивом, а не этой… мочой! — он швырнул свой бокал на пол. И опять они не услышали звона — только треск покорёженного пластика.
— Гибните тише, — попросил Гесс, тревожно оглядываясь по сторонам и втягивая свою красивую, хрупко-женственную голову в плечи.
— Можно подумать, вы там были и знаете, чем они там наливаются.
— Я — нет, но вы-то, вы-то, пропаганда! — разъярённый Копф, извернувшись неожиданно ловко для такого массивного тела, умудрился ухватить Ранге за рукав. — Вы-то знаете, что там, за Стеной? Вы должны знать, не можете не знать! Не имеете права! Вы должны знать всё, иначе на кой чёрт вы нам нужны, дармоеды?
— Прекрасно, — отрезал побледневший Ранге. — На этом наш диспут можно считать завершённым. Отпустите меня, свинский болван, вы поднимете шум!