Вторая встреча
Вторая встреча с Идалией Полетикой произошла по возвращении Александра Сергеевича Пушкина из Москвы, это был 1836 год. Однажды он возвращался с Пушкинских встреч на Пречистенке в доме, где он вырос, но бывал все реже, и часть этих комнат была заполнена новыми обывателями его известной фамилии по дяде Абрама Петровича Ганнибал.
Карета отъехала от дома, где они с бывшими лицеистами Языковым и двумя офицерами гусарского полка, разыграв на Моховой пасьянс в съемной квартире Языкова, двинулись по Фонтанке дальше, в сторону другого доходного дома мадам, чье имя было секретно для дальнего окружения их посетителей. В этом году 1836 году июньская жара предвещала полный разгул. Еще бы, ведь наконец закончена повесть – одна из немногих трудных работ творца и литератора – «Капитанская дочка». Карета с открытым верхом спешила, как только было можно, двигаясь вдоль Охотного ряда. Все четверо пассажиров в ней уселись, как и по направлению первоначального адреса в сторону дома Пушкина, там зачастую были встречи, посвященные его творчеству.
В этот день, 23 июня, не удовлетворившись в разговоре с книгопродавцем и издателем Смирдиным оценкой новой публицистики, компания ехала обсудить эту историю.
– Постой, постой, Александр Сергеевич, – сказал один из друзей поэта, юный Александр Карамзин, друг Языкова, веселый служивый Ахтырского гусарского полка, – а не взять ли нам еще по бутылочке?
Друг Пушкина Языков Николай часто оставался без денег, все денежное пособие тратя на своих друзей. Карета завернула, остановившись у бакалеи. Из нее вышли двое навеселе.
– Ха-ха-ха, Александр Сергеевич, – веселился Языков, – а вот толку непристойностей Смирдина слыхал?! Чаадаева объявили сумасшедшим! Краток век рассуждений, велик мир безмолвия! Чем они себя возомнили! Эй! Красавица! – заметил Языков шедших мимо девиц, он был изрядно выпивший.
– Не трепи так, Николаш, поколение нас рассудит, – сетовал на это Пушкин.
– А ты давай сам не заостряйся внимание царя. Пыл уйдет, все остудит, – съязвил без злобы ему славянофил.
В это время из магазина вышли друг Пушкина, юный Александр Карамзин, поручик лейб-гвардии, и его соратник по службе из конных войск.
– Ха-ха! – вскинул тот, держа кверху в обеих руках игристое шампанское. – Друзья! Теперь с полным комплектом к госпоже мадам де Хоспиталь!
Александр Сергеевич Пушкин не хотел ударяться в распитие спиртного, но отказ в печатании его новой книги испортил ему настроение. К тому же соратник по несчастью Чаадаев писал ему, что объединяло их, ему также было объявлено, что его поэзия никуда не годится, а лишь для умалишенных дураков.
– Господа, предлагаю выпить за то, чтобы наши невзгоды всегда обходили нас стороной. Эй! Кучер, нельзя ли полегче! – Александр Карамзин в очередной раз заметил плохую езду извозчика, тот лишь обернулся, все тут же поддержали негодование их друга.
– Да полно, Алексаша, задираться, едет себе человек, – посетовал на него товарищ, – вспомни, как сам на коне в шпору влезть не мог, едва затяжку нашел…
Поручик тут же вспомнил момент и расхохотался, другие были все во внимании.
– Так и косточки бы твои собирали.
– Так я же тогда на объезженном, думал, поеду, – сказал Карамзин.
– Даешь, жеребец – молодец-таки, не удержался от такого ездока, а галопом бы дернул… – подхватил.
– Ха-ха, выпивать, батенька, надо-ть реже! Вспомни, что подпоручик Гладышев-Дюбон сказывал: нет плохих скакунов, есть пьяные седоки!..
Все засмеялись.
– Ты скажи, зачем, дорогой, к сватье-то на коне собирался, взял бы повозку, да и то приняла бы она тебя… такого лихого-то гусара…
– А то не приняла бы, я же ей заплатил за полгода вперед, – Карамзин сделал глоток.
– Эх, сурок ты, Саша, вон глянь, как Александр Сергеевич на ровном месте любую фрейлину, что там… модистке юбку завернет, – подсказал Языков.
Скромный Пушкин был не доволен такой славой.
– И в постель, и в постель! А? Ха-ха…
Все снова рассмеялись шутке Языкова. Был солнечный яркий день, шумели листья деревьев, солнце, конечно, не настолько было ярко, и прохожие модницы не прятались в этот раз под свои зонтики. Но к началу полудня, наездившись, они вновь решили ехать к дому Языкова, народ в эти часы под конец недели вываливал на прогулки все, кто мог.
В следующий момент они свернули на Моховую.
– До Жуковского бы надо было проехать, Николай! – посоветовал другу Пушкин.
– Завтра заедем, чего там…
– И то правда, Александр Сергеевич, зайти завтра к Жуковскому, заглянем, чего он? – поддержал юный Карамзин.