– Он решил же, дитя, пардон, не прихотлив, но в состязаниях как щенок, – сказал Геккерн о Наполеоне I.
В действительности же речь его имела в виду Пушкина.
– Пушкин, – переключился на нее Геккерн, – младенец, он дитя. Неплохо пишет сочинения. Как говорят.
За столом прошел легкий смешок.
– При дворе он словно орел, но тут же если бы не «комендант», – так называли во французских сословиях царя не встречавшие Николая I воочию.
– Ему бы быть modeste, – подметил Геккерн.
– Скромнее, – пояснил Дантес.
За столом опять прошелся смешок.
– Не понимаю, отчего вам не нравится Пушкин. Серьезные вещи, между прочим, пишет. Я редко читаю, но журнал «Современник» ныне у всех на устах, – сказал ротмистр кавалергардского полка.
Полетика выглядел старше своих лет, но был младше Пушкина на год. Гости обернулись на него. Жорж Дантес, служивший в полку при ротмистре, продолжил поедание куска жареной курицы и поспешил при этом запить красным вином, юный подносчик вина тут же добавил в его фужер. Дантес кивнул ему в знак благодарности и продолжил жевать пищу.
– О русских не судят, – заметил Геккерн, вновь повеселив присутствующих франтов.
После трапезы для развлечения в семье Полетиков намечался расклад пасьянса, но Идалия уже ощущала скуку. Но после обеда гости как-то еще не спешили их покинуть.
– Гринька! – окликнула прислугу домохозяйка.
И тут же за дверьми, куда крикнула Идалия, послышались шаги, на пороге стоял Григорий.
– Что прикажете, матушка? – спросил он.
Его сапоги были начищены, как налакированы, что составляло впечатление, что в доме Полетиков все должно быть в идеале.
– Прикажи гитару подать, – сказала Идалия.
– Сию минуту, – дворецкий тут же исчез.
Спустя некоторое время появился гитарист, специально державшийся в холопах мастер игры на гитаре. При своей жизни он ни в чем себе не отказывал.
За время его ожидания Идалия как могла развлекала гостей.
– А пока мы станем вокруг, Жорж, милый, – обратилась она к Дантесу.
Дантес поплелся к ней, как ручной, но без особого желания.
– Ваше место, – блистающим взглядом она обратилась к Геккерну, – здесь.
Она предложила ему встать рядом с собой. Игра бы продолжала свое начало, но тут появился Андрей.
– Андрей! Давай нашу старомодную, – сказала она музыканту.
Тот уселся на табурет и начал перебирать струны. По правде, ноты он не знал и лишь три струны задействовал, но звучание их было замечательно в тон его голосу. Андрей к этому моменту уже был слегка поддат. Идалии Григорьевне нравилась игра на гитаре.
– Ульянка, дайте-ка Андрейке стопочку, – приказала она в дверь.
Принесли стопку водки. Виртуоз выпил и продолжил:
Как на горе стоит ольха,
А под горою вишня.
Полюбил да ту цыганку я,
Она замуж вышла.
Ой, да-нэ-нэ, ай, да-нэ,
Ничего б не вышло…
Шли часы. Вечерело. Внутри комнат сохранялось тепло. Истопники топили на славу, два лакея принесли подсвечники. Андрейка исполнял заунывную песню, все слушали. Барон Геккерн с трудом разбирал слова, больше внимания уделял мелодии, размышлял под нее и не заметил возле себя Идалию: слегка опьяневшая хозяйка квартиры пыталась что-то говорить голландскому подданному.
– Весьма трогательно играет, – сказала она.
– Да-да, – поддакивал ей Дантес.
– Не чета Пушкинским рифмолюбствам.
Последние слова барон не понял, но домыслил, лишь когда гости собирались обратно. И, приняв напоследок по русскому обычаю чарку, он обратился к Дантесу.
– Tissage de poèmes6, – не без иронии пояснил Дантес.
– Что? Что вы там муркаетесь, господа? – Идалия обращалась, скорее, к Дантесу.
Ее взгляд словно проникал, чтобы обворожить молодого кавалергарда. Он сам был младше Идалии, но она была замужем. Ее кокетство прошло мимо француза. Что мало было сказать о ее муже, он старше жены на семь лет. Служащие в одном полку Ее Величества Александры Федоровны Романовой Александр Полетика и Дантес только по хитросплетению Полетики оказались на их съемной квартире, где они жили вот уже более пяти лет, где в одной из которых они принимали гостей, в другой жили и растили двухлетнюю дочь Элизабет. Гости улыбнулись шутке хозяйки.
– Мсье считает, – пояснил Дантес, выговаривая каждое слово, – удачная шутка у хозяйки.
Дантес поспешил с сарказмом в нужный момент, чтобы улучшить впечатление о себе перед мужем их знакомой.
В очах Идалии Григорьевны Полетики всколыхнулось нечто. Она нашла тех, кого искала: или недоброжелатели, или люди, чье отношение к общественной знаменитости безучастное. Она приблизилась к Дантесу, но в ее желаниях уже не было столь страстного желания быть с ним в отношениях. Ее желание с ним было в объединении своих сил против Александра Сергеевича Пушкина.