— Те же данные. Огонь!
В стереотрубу он видит клубы разрывов, поваленные
деревья, воронки от снарядов. Мимо деревьев, чуть кренясь, торопятся танки. Он узнает походку капитана Елисеева.
Дальше – враг. Засек. Огонь!
Клубы приближаются к немцам. И к ним же приближается капитан Елисеев.
— Куда, под наши снаряды? Куда тебя черт прет, дурак?!
Танки медленно, словно нехотя, все же приближались к месту разрыва наших снарядов. Марк кричал на батарею, требовал штаб. . В густых черных потемках дыма, там и сям, обозначились резкими толчками машины Елисеева.
Изредка, с ходу, они стреляли, и тогда дымную темноту прорезал оранжевый луч света.
Должно быть, за танками шла наша пехота. .
Помнит Марк, что до боли в глазах он вглядывался в пожарища, в танки. Но дым от взрывов, вздымающиеся воронки не давали возможности ничего разглядеть. Подзадоривая себя воспоминаниями, он рисовал очертания танка, на котором приезжал к нему Елисеев, – именно этот танк видит теперь Марк!
Именно этот танк взметнуло вверх, вбок и шмякнуло оземь так, что звук упавшего железа донесся сюда. .
Именно к этому танку спешили, – идя от волнения в рост, – наши санитары, санитарки. . Скорей, скорей!.
И именно к этому танку бежала тоненькая девушка, за нею врач с длинной сумкой. . Да скорей же!
Наискось, по направлению к тому же подбитому русскому танку, идет цепь немецкой пехоты. Если бить по немецкой цепи, то ударишь и по своим?!
— Те же данные... Огонь!
Помнит Марк: после залпа с осторожностью, – хотя для чего, непонятно, – приподнялся он на руках и поглядел вперед. Теперь дым походил на темные окна. Уцелевшие березы походят на рамы. И в окнах пустота.
Смерть?
От земли пахнет мятой. Он уперся в засохшие стебли ее и раздавил, вытер скользкое и словно бы линяющее лицо; тотчас же мучительные думы охватили его: «Куда они девались? Что с ним стало?. Отступили наши? Где немцы?..»
И будто отвечая на его вопрос, вокруг него опять завизжали пули. Значит, гитлеровцы перебили наших и приближаются? Значит, погибли Бондарин, Настасьюшка, капитан Елисеев, сотни превосходнейших русских людей?
Погибли и не отомщены?! На Бородинском мы поле или нет?
Он закричал:
— Еще левее. . огонь! Безостановочно, слышите?
Утомленный, измятый, он полз назад перед самой цепью наступающих немцев, все время указывая цели своей батарее. Падали немцы, падали их танки, – и каждый раз он возвышал голос и резко, указывал еще более точную цель. Наконец, он подполз к первым деревьям лесочка, где стояла его батарея. Он прислонился туловищем и горячим лицом к прохладному стволу дерева, и ему показалось, что сейчас откроется дверь и он войдет в большую прохладную комнату, – там он отдохнет вдоволь.
— Товарищ лейтенант, – послышался откуда-то с вершины гула голос Воропаева, – какие распоряжения?
— Биться! – ответил лейтенант. – Биться, черт их дери, до последнего. .
И, оторвавшись от ствола, он вошел в лес.
Лес уже горел.
Ело глаза. Затыкало глотку дымом. Ветра не было, и закатное солнце похоже было на вымытую луну.
С востока прислали пушки, но артиллеристов не хватает. Если расставить всю прислугу, превратив ее в наводчиков, то и тогда не хватит.
Он бросился к телефону.
— Держись, – ответил Хованский. – Найдутся артиллеристы – пришлю. Не найдутся – держись все равно.
Сможешь?
Марк, согнувшись над телефоном, неуклюже и хрипло смеясь, ответил:
— Сможется, товарищ подполковник.
— Значит, свидимся.
Щелчок. Подполковник положил трубку.
Марк не помнил, в какой последовательности шел дым от горящего леса и в какой последовательности шли атаки танков на этот лес. Иногда сквозь дым и треск падающих деревьев доносился к нему вдруг визг собак, невесть зачем появившихся.
Мимо пробежали пехотинцы: выбивать гитлеровцев из захваченного ими дзота. Выбили, вернулись, – перекололи парашютный десант.
— Огонь!
Ночь. Ночь на Бородинском.
Немцы бьют из пулеметов трассирующими пулями.
Зажигают фары танков. . Наши, навстречу фарам, – свет десяти прожекторов.
Вечер был бы совсем прохладен, кабы не дым. С какой радостью глядели, когда орудия выкатились из леска, оставив позади себя догорающие деревья. Выстроились в линию, нашли родничок, умылись.