Фишка сработала, Ваня приготовился к подвигам.
— У меня угрюмые родители, — предупредила я.
— Я живу без родителей, — поделился очередной порцией жизни подвинутый Ваня.
Я чуть не заплакала. Ваня был сиротой казанской. Но не стоит отчаиваться и в этом случае. Есть еще одна безотказная фишка.
— А кто нас встретит с образами? — строго спросила я.
Ваня задумчиво рассмеялся. Для него это был запрещенный прием. Он смеялся, его уровень тестостерона резко снижался. Поразительно, как мужики нервничают по поводу безобидных шуток! Это атавизм, ведущий к истокам их полигамии. С подсознанием не поспоришь.
Я оставила Ваню наедине с его подсознанием. У них было о чем побеседовать. Без родителей.
К нам в приемный покой явились два очень серьезных и очень озабоченных мужчины.
— Кто врач?
— Она, — откликнулись Червяков и Серова. Я оказалась в эпицентре внимания.
— Молодая шибко, — недоверчиво сказал один из них. — Не похожа.
У меня отличный парикмахер, стилист. Он подкрасил мне волосы синим оттеночным лаком. Для полноты образа. Я явилась на беседу с родственниками своих больных, и они упали в обморок. Больных лечила пигалица с синими волосами. Синие волосы не подходили к серьезному образу врача, но укладка моего стилиста подходила лично мне. Я решила пожить с синими волосами еще немного. Без родственников больных.
— Что случилось? — строго спросила я.
— Поехали, узнаешь, — загадочно произнес один из них. — Кстати, у тебя есть приборчик для определения опьянения?
— Нет, — сурово ответила я. — Поехали узнавать.
— Бери свои причиндалы.
В машине оказалось, что моего пациента переехал трактор. Ни больше ни меньше! Я обозлилась.
— Маленьким колесом, — успокоил суровый человек.
Если вас переезжает трактор, величина колеса значения не имеет. Имеет значение совсем другое.
— Поворачивай назад! — рявкнула я. — Промедол возьму!
Я с трудом заставила их вернуться назад за промедолом. Они цеплялись клещом за пятый километр, я — за промедол. Трактор хорошо сочетался с промедолом, но объяснить это суровым и невежественным людям было сложно.
Я оказалась права, у пациента имелись следы протектора на грудной клетке и выраженная картина болевого шока: низкое давление, нитевидный пульс, бледность, холодный пот и отрешенность. Торпидная стадия шока[1]. Ее описал еще Пирогов, дай ему бог здоровья в раю. Я вколола промедол пациенту. Пока мы его везли по ухабам назад, он стал стонать. Это было неплохо. Я вкатила ему на всякий случай еще одну ампулу промедола во избежание торпидной фазы.
Пациента срочно отправили в операционную, дабы исключить переломы, повреждение внутренних органов и внутреннее кровотечение. Я отряхнула от него руки и приготовилась к следующим медицинским подвигам.
— Ампулы из-под промедола, — потребовала медсестра.
— Зачем? — удивилась я. — Я их использовала. В целях спасения человеческой жизни.
— Пустые!!!
— Зачем?! — поразилась я.
— Господи! Какой кошмар! — воскликнула медсестра. — Кто к нам идет?
Оказывается, пустые ампулы из-под наркотиков хранят как зеницу ока для каких-то комиссий и учитывают, как деяния претендентов на канонизацию. А я ампулы выбросила. Откуда я знала?
Лучше было уйти, что я и сделала.
— Пойду отдохну от суровых будней, — объявила я и ушла, оставив медсестру в глубоком трансе.
Я распахнула дверь и застала в ординаторской Червякова и Серову после «этого самого». Они отдыхали от суровых будней по-своему.
— Скуза ми, — культурно сказала я. — Червяков, планируешь поменять фамилию на Серов?
— Иди на…! — Червяков ненормативно выразился.
Вот тебе на! Эклектичный Червяков на поверку оказался пейзаном.
— Адреса не знаю, — разочаровала я Червякова. — Сходи узнай, потом сообщи. Тогда рассмотрю все предложения.
В дверь робко постучали. И робко сказали из-за той же двери:
— Вячеслав Юрьевич, вас в приемный покой.
Червяков снова выругался. По-пейзански. Я уселась в кресло и закинула ногу на ногу.
— Может, выйдешь или у тебя вуайеризм? — еле сдерживаясь, спросил Червяков.
— У меня чувство прекрасного, — не согласилась я. — Стриптиз в твоем исполнении — мечта любого эстета.
— Когда тебя от нас унесет? — распалился гневом Червяков. — Ты мне надоела!
— Никогда, — утешила я Червякова. — Мне здесь нравится. Я хочу, чтобы меня похоронили с воинскими почестями в корпоративном склепе этой больницы. Хотя бы в звании майора. А лейтенанту запаса до майора запаса еще жить и жить.