Прибыв к казарме Сентенарио и узнав о возложенной на них задаче, полицейские отказались выступать против своих товарищей и немедленно вернулись в свою часть.
На следующий день мятежники сдались, правительство не решилось применить к ним суровые меры. Офицерам было приказано не покидать своих квартир, а нижним чинам оставаться в актовом зале. Фактически все они находились под арестом.
Такое двусмысленное положение длилось несколько недель. Волнение правительства и американского посольства возросло, когда пришло известие, что Лобатти и другие офицеры в нарушение приказа покинули свои квартиры и направились в редакцию газеты «Эль Дебате» — орган сторонников Эрреры, — но затем возвратились в казармы. Контакты с ними поддерживались через бывшего армейского офицера Лару, а также через других сторонников Эбера, выступавших против Пачеко. Напряжение в конце концов спало, однако этот инцидент явился красноречивым показателем серьезных противоречий, существовавших внутри репрессивных сил.
Дэн Антони Митрионе
В начале 1970 года Кантрелл назначил мне встречу у себя дома. Он сообщил, что получил новое назначение и в связи с этим в ближайшие дни отправляется в Вашингтон. Мы с ним долго беседовали о политической ситуации в Уругвае, а потом разговор зашел обо мне.
Американец предполагал, что я смогу продержаться в Пунта — дель — Эсте еще год. Уже многие сотрудники из параллельного аппарата и из управления разведки и контрразведки догадывались о моих истинных функциях. Так дальше продолжаться не могло, поэтому через какое‑то время мне предстояло расстаться со службой в политическом отделе посольства США.
Кантрелл видел три выхода. Во — первых, в случае если я пожелаю вернуться в США, то без всяких трудностей по истечении необходимого времени смогу получить там американское гражданство, а ЦРУ возьмет на себя заботу о дальнейшей моей деятельности.
Во — вторых, если я захочу остаться в Уругвае, то смогу и впредь заниматься коммерцией и держать ресторан, но, чтобы пользоваться поддержкой «нашей программы» и продолжать работать в политическом отделе посольства США, мне нужно будет уехать из Пунта — дель — Эсте, где меня сменит кто‑нибудь из «незасветившихся» агентов.
Третий вариант также был связан с пребыванием в Уругвае. Я мог вернуться на свою прежнюю должность в миссии, но продолжать связи с «нашей программой». У политического отдела установились наилучшие отношения с новым начальником управления общественной безопасности Дэном Митрионе, который несколько месяцев назад сменил Саенса на этом посту.
Но лично для меня в запасе оставался единственный приемлемый вариант, благодаря которому я смог написать эти воспоминания. Я знал, что в Уругвай прибывает новый кубинский контрразведчик, который, как и я, был завербован ЦРУ для шпионской деятельности в этой стране.
Впервые о Митрионе я услышал за несколько дней до отъезда Саенса. Кантрелл был очень доволен, так как надеялся, что, освободившись от неуравновешенного шефа — советника, он сможет работать плодотворнее.
Человека, прибывающего на место Саенса, Кантрелл знал довольно поверхностно, но на него произвели хорошее впечатление отзывы о его предыдущей деятельности, и в частности отличные отзывы о деятельности в Бразилии.
В это время я познакомился и с моим новым начальником Ричардом Мартинесом, уроженцем штата Нью — Мексико.
Отъезд Нориеги оказался скоропалительным: ему пришлось спешно уехать за несколько дней до того, как в печати были опубликованы сообщения об обнаружении подпольной телефонной станции, подсоединенной к телефонам советского посольства и другим дипломатическим представительствам, расположенным в квартале Поситос. Еще до отъезда Нориеги появились признаки того, что советские дипломаты что‑то обнаружили. Станция была установлена специалистом политического отдела, который и руководил ее работой.
Хуан Нориега проявил беспечность, действовал открыто и тем самым поставил под угрозу будущее операции. Правда, за исключением Лемоса Сильвейры, он использовал только американский персонал, как и полагалось при сверхсекретной операции. Даже всегда хорошо информированный Бардесио на этот раз знал только, что Лемос принимает участие в какой‑то очень важной работе.
Бернал тоже собирался уехать. Менее чем за год произошла смена всех американских сотрудников миссии. Они пробыли в Уругвае четыре года. Их имена в связи с разными скандалами слишком часто появлялись на страницах прогрессивной уругвайской печати, и поэтому необходимо было их отозвать.
Пока Мартинес изучал обстановку, я его редко видел. У меня в свою очередь было много дел в Мальдонадо. Сезон оказался плохим, и я, несмотря на значительную помощь местного лесозаводчика, находился на краю банкротства. Мы погрязли в долгах, но нам не хотелось и далее злоупотреблять щедростью лесозаводчика. В то же время я считал свою миссию выполненной и хотел вернуться в Монтевидео.
Лично я финансовых затруднений не испытывал, но получаемые от ЦРУ деньги пустить на поправку дел ресторана не мог из‑за невозможности объяснить, откуда у меня взялись такие средства. В этом отношении правила ЦРУ были очень жесткими. Только однажды, игнорируя приказание Кантрелла, я оплатил один из долгов из денег ЦРУ, чтобы как‑то продлить авантюру с рестораном.
Мартинес вместе со мной пошел на встречу с Митрионе. Беседа с ним продолжалась около двух часов. Глаза Митрионе казались пластмассовыми, в них не было жизни. Он объяснил, в чем теперь будут заключаться мои функции, и подробно рассказал о намечаемых переменах в методах и подходе к работе.
Из этой встречи и последующих бесед с Мартинесом мне стало ясно, что американцы считали первый этап их деятельности в Уругвае законченным. Управление разведки и контрразведки окрепло. Они устранили оттуда даже Отеро и были очень довольны тем, что смогли подчинить себе Главное полицейское управление и министерство внутренних дел.
До настоящего времени было проведено шесть наборов на тренировочные курсы и заложены основы для проникновения в организации провинций. Программа налаживания радиосвязи осуществлялась. Были последовательно заменены «засвеченные» сотрудники, работавшие на этом первом этапе, Что касается меня, то я получил инструкции держаться в тени, чтобы иметь возможность продолжить важную работу в Главном полицейском управлении, Мартинес, заняв место Кантрелла, до приезда замены Бернала взял на себя руководство следственным и учебным отделами, которые также перешли в ведение ЦРУ.
Было решено опять перевести меня на работу в миссию. Несмотря на то что я уже познакомился с Митрионе, Бернал отвез меня в посольство, чтобы представить ему. Такие накладки постоянно случались все эти годы. Мы в течение десяти минут обсуждали возможность моего возвращения в Главное полицейское управление.
За несколько дней до мятежа республиканской гвардии у меня состоялась еще одна встреча с Митрионе. Он мне объяснил, что перемена в методах работы требует, чтобы он и другие советники как можно реже попадались на глаза в Главном полицейском управлении. Мне поручалось возглавить в управлении отдел. В мою задачу входило оказывать помощь Мартинесу в организации тренировочных курсов, вести дела с уругвайскими полицейскими чиновниками, а также служить посредником между уругвайцами и Мартинесом.
Новый советник считал главной задачей обучение офицеров и нижних полицейских чинов технике допросов политических заключенных. От Кантрелла я знал, что в этом заключалась основная деятельность Митрионе в Бразилии. Митрионе хотел лично вести специальные занятия, но только не в помещении Главного полицейского управления. Он регулярно наведывался в разведуправление или в камеры политзаключенных, инспектируя ход практических занятий.