Кочевники, которые веками сохраняли традиционный уклад жизни, тоже проходили через разного рода изменения, и их культура грозила остаться в прошлом – в середине века появились грузовики, значимость караванов резко упала, чему поспособствовало истощение золотых запасов пустыни, обнаружение дешевой соли в Европе и упадок спроса на страусиные перья. Добавили проблем и французские колонизаторы – они отменили доходную работорговлю и, соответственно, феодальные налоги, которые жители оазисов платили кочевникам. Тогда кочевники переключились на скотоводство в качестве источника дохода, но уменьшение важности караванов сильно подкосило рынок верблюдов, а засухи уменьшили овечьи стада.
Большие кочевые племена стали распадаться. Многие из них оставляли старые традиции, селились в оазисах, покупали пальмы и зерна, вливались в ранее презираемый стиль жизни, становились скорее крестьянами, чем гордыми путешественниками. Им пришлось присоединиться к революции, которая надвигалась на Сахару. Сама Сахара, в свою очередь, скоро будет пересечена дорогами, усеяна нефтяными вышками, перекопана трубопроводами, усыпана взлетными полосами, разрыта шахтами и высосана водными насосами. В последующие десятилетия в Сахаре произойдут ужасные, не всегда желательные изменения, и я рад тому, что видел Великую Пустыню непобежденной.
Мы ехали еще четыре дня и достигли самой восточной провинции Тебесса. Мы уже достаточно глубоко забрались на юг, Тунис был недалеко, и мы надеялись, что проедем, хотя у нас не было нормальных карт. Те карты, которые выдавали в официальных туристических пунктах, часто были неверными – красные и синие линии дорог были скорее украшением, чем отображением реальности. На месте верблюжьей тропы на карте могли, например, изобразить широченное шоссе.
Местные о состоянии дорог не могли рассказать ничего в силу того, что жители не уезжали дальше, чем за 80 километров от дома. Некоторые были настроены фаталистично и считали, что эта дорога кончается сразу за их оазисом и что без верблюда мы дальше не уедем. Другие хотели помочь и порадовать и советовали ехать в том же направлении, что и раньше, чтобы мы не подумали, что они считают, что мы вообще зря куда-то едем. Чаще всего люди просто не понимали ни слова из того, что мы спрашивали.
В Эль-Уэде мы повернули на северо-восток. Эль-Уэд – самый восточный из алжирских городов-оазисов, расположенный среди постоянно переливающихся дюн высотой в 120 метров. Они были так же живописны, как и их киноверсия, и я с замиранием сердца ждал появления воина в тюрбане и белом халате, с ятаганом, на арабском жеребце, скачущем по золотому песку. Но единственными воинами, нападавшими на нас, были прожорливые мухи.
В качестве символа уважения Великой Пустыни в последние дни ее безупречной славы мы остановили автомобили и вместе с Ману и Стивом побежали на вершину золотых холмов, спотыкаясь и падая вниз, смеясь и играя. Мы были в восторге от невероятной красоты.
Но как только мы останавливались, тут же прилетали мухи, огромные кусачие создания, в два раза больше, чем самый гигантский американский слепень. Их существование здесь, среди этих голых дюн, в нескольких километрах от еды и оазисов, в нескольких километрах от верблюдов (для мух они – еда и средство передвижения одновременно), стало для нас такой же удивительной загадкой, как и летающие крабы. Откуда они? Что они ели, пока мы не пришли? Как они выжили среди пустоты? Учитывая бесконечную их настойчивость, мы поняли, что были их единственной едой за последние месяцы. К счастью, они исчезли, как только зашло солнце, и, к сожалению, вернулись с рассветом, как будильник, но без функции «отложить».
То, что мухи исчезают с сумерками, позволяет путешественнику расслабиться и насладиться закатом, одним из самых красивых явлений. Так как облака редко формируются над пустыней, а влага в воздухе нечасто вызывает рефракцию, солнце похоже на сияющую, четкую, малиновую сферу. Примерно через пару минут дюны перестают сиять и приобретают мягкие, пастельные цвета, очертания скрадываются и становятся еще более изящными, а длинные пурпурные тени, похожие на прохладные водоемы, сменяют яркую остроту дня. Ночь приходит быстро, и многочисленные звезды освещают землю. На сотни километров не слышно ни звука, кроме шепота остывающих песков, вокруг нет людей, которые могли бы тебя спасти. Тогда я ясно почувствовал, как хочу, чтобы Сахара никогда не потеряла своей магии.
Дорога от Эль-Уэда к Тунису не была столь плоха, как мы боялись, но сильно нас не баловала. Местами она была асфальтированной, но с дырами, и там и тут стояли верблюды, не желавшие уходить с пути. Где-то дорога была занесена песком, по которому машина скользила, как по льду, поэтому мы двигались очень медленно. Свободно перемещающийся песок – смертельный враг путешественника по Сахаре. Камни могут испортить шины, дыры в дороге – поломать подвеску, грязь – помешать вашему продвижению, но нет ничего хуже песка пустыни, который одновременно мешает обзору, заметает дорогу, портит оборудование и жизнь лично вам.