— Ну, это ты напрасно, — возразил Владимир. — Мы сами виноваты. Телеграмму-то когда дали? Может, не дошла...
Лязгнув буферами, пустой состав отошел от платформы. Часть фонарей погасла.
— Сиу-сиу... сиу-сиу... сиу-сиу... — вдруг донеслось издалека, со стороны вокзала.
Все обернулись. Навстречу прибывшим, насвистывая, шел незнакомый человек в короткой зимней куртке.
— Сиу-сиу... сиу-сиу... сиу-сиу... — громко и радостно засвистели в ответ все трое.
Трефка затявкал из своей корзинки.
— Наконец-то! Слава богу! — сказала Марина.
Незнакомец приветливо помахал рукой.
— Товарищи Волжанские?
— Да! Что же так поздно, товарищ экспедитор?
— Только что принесли телеграмму.
— Ну, что я говорил? — сказал Владимир Марине.
— Сиу-сиу... сиу-сиу... сиу-сиу... — снова раздался свист со стороны вокзала.
— Нина с Васей встречать пришли! — радостно воскликнула Марина.
— Что же вы так поздно телеграмму дали? — тоненькими голосами закричали оба лилипута, подбегая к Волжанским. — Весь коллектив волнуется! Мы говорили, надо было вместе с нами ехать!
— Врач меня не пускал, вы же знаете, — сказала Марина.
— Что он сказал?
— Говорит, надо ждать мальчишку. Примерно через месяц, а может, и раньше.
— Пошли, пошли, товарищи, — заторопил экспедитор, — машина ждет.
Все уселись в небольшой, холодный автобус...
Тем временем Левка подошел к техникуму. Перемахнул через ограду, прокрался в комнату, открыл дверь. Уронив голову на стол, спал пьяный Абашкин...
«Петля... — подумал Левка, — петля...»
Часть вторая
Путевка в жизнь
Глава I
Трудный экзамен
Шестого января 1940 года Левка снова работал на утреннике. Вечернего концерта не было. Мальчик возвращался домой вместе с пианистом и по дороге рассказал ему о своей жизни.
— А знаешь, Левка, — сказал пианист, — кажется, я смогу тебе помочь. Я слышал от друзей, что в цирке нужен такой пацан, как ты!
— Что вы говорите! — с надеждой воскликнул Левка.
— Ну да! Я бы сразу сказал тебе, но я ведь не знал твоих планов. Сейчас там репетиция. Вчера смотрели каких-то ребят, может, уже взяли. Договоримся так: если мальчик уже не нужен, я не зайду, нужен — заскочу перед представлением.
Левка опечалился. Глянув на него, пианист сказал:
— А впрочем, зайду в любом случае, проведу тебя в цирк. Не был еще? Вот и сходишь.
Левка пришел домой, лег на ящик в ожидании вечера. Валерии он ничего рассказывать не стал, притворился спящим. Около шести пришел пианист.
— Здравствуй, Валерия, — сказал он. — Вот решил провести Левку в цирк.
— Завидую. Был бы Павел дома, — пошла бы с вами.
— А где он?
Валерия ничего не ответила, только безнадежно махнула рукой.
— Вы идите через проходную, я — другим ходом! — сказал Левка, поспешно натягивая на себя пальто.
Поясницу ломило, и он еле перелез через ограду. Пианист уже стоял на улице.
— Что, здорово болит?
— Сил нет...
— А если просматриваться придется?
— А придется? — спросил Левка, задыхаясь от волнения.
— Моли бога, чтобы понравился! Молодые артисты братья Волжанские готовят какой-то номер с лягушками. Они уже выбрали несколько пацанов, но если ты окажешься лучше — возьмут тебя. Конкурс страшный! От пацанья отбою нет! Пронюхали! Идут и идут!
— Спасибо! — сказал Левка. — Я знаю такой номер. Наверное, придется глотать лягушек, но я все равно согласен! Я хоть керосин, хоть бензин согласен пить, лишь бы в цирк взяли!
Обойдя здание цирка, они прошли через служебный ход. В нос резко ударил незнакомый еще Левке густой, тяжелый цирковой дух.
— Так пахнет только в цирке, больше нигде, — сказал пианист. — Тут и аммиак, и сырая глина, и навоз, и мыши, и черный хлеб, и конский пот, и звери, и опилки... И еще гримом пахнет, и пудрой, и лесной водой... Чуешь?
— Чую, — ответил Левка, стуча зубами.
На оборванного, дрожащего от холода Левку покосился сторож.
— Посторонним вход воспрещен!
— Я из оркестра, — сказал пианист, — вот пропуск. А мальчик — к Волжанским.
— Сколько же еще мальчиков к Волжанским будет ходить? Надоели уже. Весь день спрашивают...
— Мы обо всем договорились, — сказал пианист. — Жди меня здесь, Левка, я сейчас...
Пианист скрылся. Левка никак не мог согреться, хотя за кулисами было очень тепло. Конюшня тускло освещалась одной лампочкой. В стойлах дремали огромные жокейские лошади — першероны с длинными густыми хвостами и гривами. Напротив — клетки с хищниками, отгороженные деревянными барьерами. Всюду в беспорядке ящики с реквизитом, какие-то диковинные аппараты в чехлах.