Эти слова придали Левке мужества. Он сделал еще шаг. Вода захлестнула колени. Брюки ледяным пластырем облепили лодыжки.
«Нет, не доплыву, не выдержу, откажусь…» — подумал он.
— Долго будем ждать? — насмешливо крикнул с лодки Крыса.
Левка решился. Набрал в легкие воздуха, метнулся в реку, проплыл немного под обжигающе-ледяной водой и вынырнул метрах в трех от берега.
Лодчонка крутилась неподалеку. Левка жадно глотнул воздух. Машка опустил руку за борт лодки, тут же выдернул ее, подул на пальцы и восхищенно воскликнул:
— Ох, и студеная! Смелый, паразит!
Вода бурлила вокруг пловца и лодки. Их сносило быстрым течением. Ребята перебегали по берегу, следя за ними.
— Рули к нему, — приказал Машка Крысе, — поплывем рядом! Мало ли что!
Левка плыл как заведенный, разрезая воду сильными бросками. Изо рта шел легкий пар.
«Только бы доплыть… Только бы доплыть… — мучительно думал он. — Хватит ли сил?.. Надо отдохнуть… Не свело бы ногу…»
Он перевернулся и поплыл на спине. Мешала одежда. Особенно ботинки. Они стали пудовыми, тянули вниз.
«Как бы их сбросить?.. Как бы их сбросить?.. Нет, никак!.. И думать нечего… Шнурки… Проклятый Крыса… Не выдержу… Зря спорил… Дурак… Сволочи деловые!.. Все сволочи!..»
Плыть становилось все тяжелее. От холода немело тело. Левка с трудом перевернулся на бок и поплыл дальше. Заветный берег был почти не виден.
— Левушка! Левушка! — громко кричал на берегу Радик, вытирая слезы кулаками.
Левка не слышал его отчаянного крика. Ему казалось, что плывет не он, а кто-то другой, что мускулы этого другого вот-вот лопнут, не выдержат, не смогут выдержать. Он задыхался.
— Подобрать? — услышал он далекий, встревоженный Машкин голос.
— Нет… Чапаев… никогда… не… отступа…
Левка не закончил фразы, хлебнул воды. Его словно ударило током. Сердце заколотилось: раз-два, раз-два-три, раз-два, потом молнией подскочило к самому горлу, словно пытаясь вырваться, доводя до удушья. Виски сдавило тисками, потемнело в глазах. Но каждый нерв, каждый мускул, каждая клетка его измученного тела приказывали ему двигаться вперед, и он поплыл дальше.
Только у самого берега Левка совершил оплошность: хотел встать, но не рассчитал глубины: дна не оказалось под ногами.
«Все! Конец!» — успел подумать Левка, уходя под воду, и неожиданно коснулся ногами дна. Тут же свело левую ногу, но он оттолкнулся правой и заставил себя всплыть на поверхность.
Он увидел, как, стоя по колено в воде, ему протягивали руки перепуганные Машка, Васильев и Миша. Но он не взялся за их руки, а сам подплыл к берегу, уже царапая руками и коленями по дну. Не решаясь встать на ноги, ползком пробрался к какой-то длинной траве и схватился за нее руками. Трава вырвалась из рук, обожгла ладони. Левка упал на грудь, стукнулся подбородком о дно, поднялся, шагнул вперед и очутился на берегу. Пройдя немного слабыми, неверными шагами, он потерял сознание и упал на камни лицом вниз.
Он пришел в себя, когда почувствовал во рту, в горле, в груди какой-то жидкий огонь.
— Пей, Чапай, пей! Это самогон, не бойся, — услышал он откуда-то издалека, словно сквозь вату, ласковый голос Машки.
Глава четвертая
С Новым годом!
— Что же вы не отдаете пятерку? — сказал Левка воспитателю. — Я прыгнул с крыши еще когда, послезавтра Новый год, а вы все тянете.
Воспитатель хмыкнул. Он сидел за столом в красном углу бревенчатой избы, под потемневшими образами с желтоватой стеклянной лампадкой, в валенках, без пиджака и сам напоминал одного из святых, нарисованных на иконе.
«Только сияния над головой не хватает. А так такой же блаженный», — подумал Левка.
За окном гуляла метель. Сквозь ее вой слышался дальний монотонный звон колокола, удары по рельсу.
— Значит, только для этого ты в такую рань и пришел?
— Нет. Я дежурный. В комнатах мороз. Чернила в чернильницах замерзают. Спим одетыми. На одеялах снег. И баню топить нечем.
— А забор что, весь сожгли?
— Весь.
Воспитатель молча покивал головой. Вошла тетка Настя — принесла самовар, поставила на стол. Покосившись на оборванного Левку, подошла к буфету, достала стакан, вытерла его передником, поставила перед ним.
— Пей, малец! Грейся! Небось замерз, пока дошел?
Левка поблагодарил, подсел к столу, отхлебнул глоток, закашлялся.
— Простыл, что ли?
— У нас, тетка Настя, все простыли, как не простыть?
— Одолжите для ребят дровишек, хозяюшка? — попросил воспитатель.
— Опять? Одолжу. Почему не одолжить? Только верни, жилец!