— Привет, Гулико! Убери ты этого скандалиста из зала! Мешает работать.
— Сейчас разберемся, дядя Ладо, — ответил милиционер.
— Чего тут разбираться! За увечья пусть уплатит! Преступник! — закричал Русидзе, подходя к сцене. — Одевайся! И в отделение! Хулиган!
— Кто хулиган? — рассвирепел дядя Ладо.
— Ты хулиган! — крикнул Русидзе. — Циклоп!
— Циклоп?
Дядя Ладо нагнулся, схватил Русидзе одной рукой, и тот снова описал дугу, перелетев через два ряда стульев.
— Вот тебе циклоп!
— Спасите! Умираю! — звал на помощь Русидзе. — Поднимите меня!
Изумленный милиционер не подошел к Русидзе, а ринулся на сцену.
— Правильно! — закричал Русидзе. — Хватайте его! И в тюрьму! За решетку! Я сам поднимусь!
Толстый милиционер восхищенно ощупал великана и обмазал свое лицо его потом.
— Вах, вах, вах, какой же ты сильный! Орел! Герой! Молодец, дядя Ладо!
Глава седьмая
Побег в Тбилиси
— Ну, и напоили меня вчера! Как Венадзе своих медведей! В лежку! — сказал как-то бледный взлохмаченный Абашкин, еле поднимая голову с подушки. — Башка раскалывается… Зачерпни-ка водички, Левка, в ведре в сенях.
Абашкин жадно выпил воду, трясущимися руками отдал Левке пустой ковш. Левка поглядел на друга с неодобрением:
— Хорош был вчера, нечего сказать! Еле довел тебя домой! Валерия плакала, собрала вещи, уехала в Тбилиси. Жалко ее. Нехорошо так, Паша!
— Ей рожать пора, вот она и уехала, а совсем не потому. Но все равно нехорошо, ты прав, Левка.
— Утром говоришь, прав, а после работы напиваешься. А ведь скоро отцом будешь.
— Правильно, Левка, правильно… А вообще-то, дорогой, есть с чего запить. Сборов-то никаких!.. А главное даже не то. Знаешь, как надоело «по-дикому» работать! Не представляешь! Лавочка! Хозяйчики! Подачки! Преследуют, будто воруем!.. Вот бы устроиться в государственный цирк! Ну, не в столичный, хотя бы в колхозный филиал… Ты разве не понимаешь, все, что мы работаем, не настоящее искусство. Дешевка… И получается, что не артисты мы, а балаганщики.
— Понимаю, Паша… Все черное у нас. Но не верю, что можно попасть в цирк.
— С такой работой, как у нас, ясно, не попадешь. А вот если б сделать нам парный номерок, Левка! Я тебе говорил уже. С ним запросто можно было бы рискнуть. Меланж-акт! Шуточный иллюзионный плюс акробатический. Такого в цирке нет!
И Абашкин посвятил Левку в свой замысел. На арене — ресторан. Появляются двое в накидках и цилиндрах. Высокий, стройный, молодой — Павел, и старичок с бородой, эдакий толстяк-коротышка — Левка, вернее не Левка, а его половина: он нагнулся вниз, сложился вдвое. К костюму сверху приделана фальшивая голова.
— Ты трансформируешься!
— Как это?
— Выпрямляешься, накидка падает, прикрывает фальшивую голову и превращается в костюм официанта. Шик?
— Шик.
— Я отдаю тебе цилиндр и накидку, остаюсь во фраке с хризантемой. Р-р-р-аз! Хризантема становится красной! Р-р-р-аз! — зеленой! Р-р-р-аз! — синей! Я прошу у тебя вина. Ты накрываешь пустой поднос салфеткой. Я делаю пассы. Р-р-р-аз! Ты срываешь салфетку, а на подносе появились графин и бокал. Хороший трюк?
— Очень.
— После этого переходим к чисто акробатической, эксцентрической работе. Каскады, падения. А в финале мировой трюк. Копфштейн: стойка голова в голову.
— Я не умею!
— Выучу тебя! Бублик[6] имеешь? Нет? Какой же ты акробат без бублика! Смех!
— А где его купить?
Абашкин расхохотался.
— Не в булочной же! Самому надо сделать. Научу. На копфштейне построим самую трудную работу. Я стою внизу, руки в карманы, ты у меня на голове, руки в карманы. Я папиросу достаю, ты достаешь. Я — спички, ты — спички, Я закурил, ты закурил. Все, что делаю, копируешь. Получается вроде отражение в воде. Достаем очки, протираем их платочками, нам газеты подают — мы читаем. Умора! Я сажусь на стул, ты складываешь тело, будто тоже на стуле сидишь.
— Подожди, — сказал Левка. — Ты на трубе не играешь?
— Нет, на гитаре.
— Еще лучше!
— Сыграем, ты спрыгиваешь, я хватаю тебя за щиколотки, ты меня, и трактором[7] уходим с манежа. Здорово?
— Здорово.
— С таким номером не только в колхозный филиал, а и в столичный цирк могут взять.
— Хоть бы в колхозный… — вздохнул Левка.
Три дня спустя дядя Ладо повздорил с Рафаэлем Венадзе.
— Нельзя так животных мучить, слушай!
— Не твое дело! — тут же вспылил дрессировщик. — Мои медведи, не твои!
7
Акробатический трюк, во время которого артисты перекатываются по манежу, держа друг друга за ноги.