— Товарищ командир батареи!.. Товарищ Горлунков… Петр Ильич!..
— А кто же еще? Собственной персоной.
— Вот так встреча, Петр Ильич! Вот так встреча! Ведь давно вас похоронил!
— А я жив! Видишь, жив! — расхохотался Горлунков, выпуская Осинского из объятий.
— Дружка повстречали, товарищ подполковник? — раздался голос проводника.
— Не дружка, а друга, — обернулся к нему Горлунков. — Воевали вместе. Он, сержант, отделением командовал, я, лейтенант, — батареей. Непосредственное начальство, так сказать. А видишь, не узнал!
— И до сих пор не узнал бы вас, Петр Ильич, — признался Осинский, — если бы вы меня пассажиром без билета не назвали. Вы один меня так звали…
— Где же узнать, — рассмеялся подполковник. — Во-первых, новое украшение, — он указал на шрам, — во-вторых, не в форме, а в пижаме, словно курортник какой, а главное, тут ничего не было, — он указал на талию, — появилось, тут много было, — он указал на залысины, — почти ничего не осталось…
— Откуда едете?
— Служу в Германии уж пятый год. Домой, в Иркутск, отдыхать еду. У тебя-то как? Женат?
— Женат. Жена тоже артистка цирка. Танцует на проволоке. Дочь Маринка растет… Живем дружно… Ну, до чего я рад встрече, не представляете!
— А я-то как рад. Неужели опять выступаешь в цирке?
— Работаю, Петр Ильич.
— С одной рукой?
— С одной, Петр Ильич.
— Дай-ка я снова тебя поцелую. Молодец! Какой же ты молодец, чертушка!
— Где же вас так ранило? — Осинский указал на шрам.
— В Берлине. На другой день после конца войны. Представляешь, досада какая? Не хватало мне этого украшения к прежним болячкам! И так тело как решето. Да будет об этом! Сколько лет-то прошло!
Поезд остановился.
— Прогуляемся, — предложил Горлунков.
— С удовольствием, — ответил Осинский. — Вот наши уже выходят, видите? Я вас познакомлю с ними. Они будут рады.
— Что ж, отлично. Я переоденусь мигом…
На перроне их окружили артисты цирка. Все улыбались, глядя на фронтовых друзей. После того как объявили посадку, Горлунков пригласил артистов, Бардиана, Кузнецова и режиссера Арнольда в свое купе.
— Ну, хоть по рюмке-то за встречу должны выпить? Как считаете?
— Безусловно.
— А почему вы его прозвали «пассажиром без билета»? — спросил у Горлункова Бардиан, когда Осинский вышел из купе.
— А как же иначе? — ответил тот. — С тринадцати лет в поездах, в автобусах да в трамваях ездил только без билета — «зайцем»… Как же его еще называть было? А вообще-то он билет свой заработал… Выстрадал даже… Выпьем за героя!
Все чокнулись. Вернулся Осинский с коньяком и шампанским.
— Скажи, Лева, тебе не страшно забираться так высоко, да еще вниз головой? — поинтересовался Горлунков.
Осинский улыбнулся.
— Нет, Петр Ильич. Только мне по сторонам смотреть нельзя — потеряю равновесие.
— Неужели?
— Конечно. Это закон эквилибра. Я выбираю точку на пьедестале или на собственной руке и по этой точке «держу баланс».
— А если «заест» мотор? Как же спуститься вниз?
— Казалось бы, можно соскользнуть по стержню, — сказал Олег Попов. — Но он весь в масле, скользкий, не удержишься. И главное, у Левы протез. С ним спуститься совершенно невозможно.
— Значит, каждый вечер ты рискуешь жизнью?
— Выходит, так.
Осинский задумчиво потер ладонью лоб.
— В цирке «Аэрос» у меня однажды произошел необычный случай… История весьма загадочная… И началась она с такого же вопроса: могу ли я спуститься вниз, если откажет мотор. А задал мне этот вопрос директор цирка «Аэрос», дрессировщик слонов Лангельфельд…
Осинский рассказал про случай в Лейпциге.
— Я бы этого электрика… — гневно сказал Горлунков.
— Тут не в нем дело…
— А в ком же?
Осинский рассказал, как два дня спустя после происшествия поздним вечером он направлялся в гостиницу. Сеял мелкий дождь, холодный ветер раскачивал тусклый фонарь у ворот. Рядом сутулилась одинокая фигура в непромокаемом плаще.
Осинский остановился, пристально вглядываясь. Человек в плаще показался ему знакомым. Это был электрик. Зябко поеживаясь, он начал что-то быстро говорить по-немецки.
С трудом Осинский понял, что электрик извиняется за случившееся и хочет объяснить причину недавней аварии. Все делалось с благословения и под руководством… самого директора цирка «Аэрос» Лангельфельда.
— Он мне ничего не сказал про протез и я не знал, что лестница спрятана, — объяснил парень.