Мощность современных процессоров не дала ей времени на передышку. Менее чем через две секунды пришел ответ.
Карточка инспектора Скотта Дайса нашлась, но рядом с его именем стояла буква «у». Это означало, что человек уволен из полиции.
По спине Грейс пробежала дрожь, когда она увидела дату увольнения: 22 марта 1999 года, то есть три месяца спустя после того, как было закрыто дело о ее похищении.
Это не могло быть случайностью. Два события слишком близки по времени, чтобы между ними не существовало никакой связи. Чем же инспектор Скотт Дайс так провинился, что заслужил столь радикальное наказание?
В досье, которое было у нее перед глазами, об этом не говорилось. Грейс пришлось ввести личный код безопасности, чтобы получить доступ к дополнительной информации.
На этот раз компьютер искал дольше, а когда, наконец, выдал ответ, Грейс едва не стало плохо.
Скотт Дайс был уволен за совершение двух изнасилований несовершеннолетних в округе Ланаркшир, причем одно отягощенное покушением на убийство, а также за хранение порнографических материалов. В апреле 1999 года он был приговорен к десяти годам лишения свободы, в период отбытия наказания подвергнут химической кастрации. Далее в досье говорилось, что в тюрьме он получил дополнительно еще два года за нападение на сексуальной почве на сокамерника.
После месяца пребывания в одиночке он предпринял попытку самоубийства и был затем помещен под строгое наблюдение в психиатрическую лечебницу. Вышел он оттуда через пять лет и направлен в центр длительной реабилитации в лесах Кэрнгормса, где, по всей вероятности, находится и по сей день, поскольку дата смерти не указана.
Потрясенная, Грейс отодвинула кресло и шлепнула по столешнице ладонью с досадой, которую не смогла сдержать. По мере того как ее расследование продвигалось, вырисовывавшаяся правда оказывалась еще хуже, чем она воображала: полицейский, который должен был ее найти, спасти, сам был педофилом. И самое страшное во всем этом: ее отец тайно поддерживал с ним контакт. Оставалось узнать, был ли Даррен Кемпбелл в курсе отвратительной деятельности инспектора или нет.
Одно несомненно: эти двое поддерживали особые отношения. Их телефонные разговоры всякий раз продолжались не менее четверти часа – выходит, им было что сказать друг другу. Если бы ее отец действительно желал прогресса в расследовании ее похищения, он не стал бы названивать некомпетентному и ни на что не годному полицейскому, а оплатил бы услуги частного детектива, и этот контакт был бы зафиксирован в списке номеров.
Закрыв лицо руками, словно не желая видеть правды, Грейс пыталась вернуть себе спокойствие.
Ценой огромного усилия, концентрации и дыхательной гимнастики ей удалось совладать с нахлынувшими пугающими мыслями. Мало-помалу буря в мозгу улеглась, а перед глазами повисла черная пелена. Она сидела в этой безымянной темноте без боли до тех пор, пока в ее глубинах не забрезжил слабый свет. Он был овальной формы, как лицо, бледное и холодное лицо ее отца, наблюдавшего за ней из самого темного угла ее комнаты.
Грейс вырвалась из своего кошмара, тяжело дыша, со сдавленным горлом. Чтобы попытаться прогнать тревогу, она сходила ополоснуть лицо холодной водой.
Вернувшись, решила пока отложить в сторону вопрос о соучастии своего отца, чтобы сосредоточиться на Скотте Дайсе. То, что она о нем узнала, представляло расследование ее похищения в совсем ином свете.
Грейс теперь не могла исключить вероятность того, что поиски затянулись вовсе не из-за некомпетентности Дайса, а потому, что он покрывал таких же педофилов, каким был сам. Возможно, он даже знал похитителей Грейс и место, где они ее прятали. Его начальники наверняка тоже предполагали такую возможность и допросили Скотта Дайса по этому вопросу.
Грейс придвинулась к компьютеру, чтобы прочитать продолжение досье. Действительно, инспектора допросили о его возможных связях с виновным или виновными в похищении маленькой Хендрике Кемпбелл. Но он утверждал, что никаких связей не существовало. Зато он признал, что намеренно тормозил расследование из убеждений и солидарности с безымянными собратьями, которых величал «жертвами общества – истинного виновника в преступлениях на почве педофилии, поскольку оно запрещает детям удовлетворять свою жажду в плотских контактах со взрослыми, вынуждая взрослых нарушать закон, чтобы жить в любви».
Ни в результате обысков в его доме, ни в ходе долгого следствия действительно не удалось установить связь между его собственными преступлениями и «делом Кемпбелл».