— Остановить! — закричал Томушкин.
Боцман, лежа на спине, схватил лесу и задержал ее.
— Пусти! — горячился Томушкин. — Тоже рыбаки, одну рыбину вытащить не могут! Элементарных законов физики не знаете!
Но боцман стряхнул с себя маленького кочегара и не выпускал из рук лесы.
— Самойленко! — крикнул он на палубу.
— Есть! — донесся оттуда ответ.
— Падай сюда!
— За́раз!
Третий человек спустился в шлюпку.
— Може, его з ружья, — сказал он, — в голову, а?
— Со́лью лучше, — заметил кто-то из зрителей на палубе, — на хвост сыпьте!
— А можно и табаком, — посоветовал другой, — в глаза если. Рыба зажмурится, тут и хватай ее.
Десятки советов неслись сверху из толпы зрителей: серьезные и насмешливые, они слились в общий гул. Даже Яшка перестал отталкивать моряков от своей добычи и сам понукал их, но на него никто не обращал внимания. Матрос Самойленко с боцманом решительно взялись за лесу. Вася Томушкин уже оправился от замешательства и снова командовал:
— Раз-два, взяли! Раз-два, дружно!.. Ну, как тянете? — горячился он. — Кто так тянет? Вместе надо!
— Правильно, — подтвердили сверху, — ты их, Вася, по равнодействующей.
А боцман и Самойленко медленно, но верно подтягивали рыбу к борту. Лодка ходила ходуном: так металась в воде рыба.
— Лом подайте! — приказал боцман. — Я ее ломом по голове!
В лодку спустили лом.
— Держи крепче, — приказал боцман матросу, — я ее сейчас!
Теперь рыба была под самым бортом. Она рвалась со страшной силой, словно понимая, что пришел ее конец.
На палубе притихли. Наступил решающий момент. Боцман замахнулся ломом.
— Э-эх!..
И лом опустился на голову рыбы. Но боцман вложил в удар слишком много силы и потерял равновесие. Всё это произошло мгновенно. Томушкин хотел было удержать его, но сам вместе с боцманом кувырнулся за борт.
Теперь два незадачливых рыбака и рыба, испускающая дух, барахтались воде.
— А что я говорил, — дрожащим голосом кричал из воды Томушкин, — надо было рассчитать направление удара!..
— Поздновато, Вася, — крикнули ему с палубы, — сейчас рассчитывай скорость погружения!
А боцман, будто нечаянно, ухватился за Томушкина и толкнул его с головой в воду.
— Всё равно, — вынырнув, завопил Томушкин, — неправильно! Кто так бьет?
Через несколько минут на палубу «Большевика» подняли Яшку, лодку и двухметрового палтуса.
Рыбу насилу поворачивали два человека. Она была с одной стороны совершенно белая, а с другой светлобурого цвета, и на этой стороне у нее находились оба глаза.
— О це карась! — заявил Самойленко.
На мостике звякнул машинный телеграф. Пароход двинулся дальше. И только теперь на палубе люди разглядели мальчишку. Раньше было не до него. Внимание всех поглотила охота на палтуса.
Мальчишка стоял перед командой «Большевика», смело смотря всем в глаза.
— Ты кто? — спросил его повар.
Яшка вместо ответа отмахнулся. Очень уж смешной колпак был на голове у повара. А вот рядом с поваром стоял человек в тужурке с золотыми пуговицами, в фуражке с золотой эмблемой и с золотыми галунами на рукавах. То был старший помощник капитана Борис Владимирович Матвеев.
— Пускай начальник спрашивает, а вам не скажу, — сердито буркнул Яшка повару.
Все расхохотались.
— Так кто же ты? — спросил тогда старпом.
— Рыбак, — с достоинством ответил мальчик. — Яшка Кубас.
— Из какого села?
— Из села Тихого. Колхоз наш называется «имени Первого Мая».
— Из Тихого? — удивился кто-то наверху.
Все подняли головы. Капитан с мостика следил за допросом.
— Голубчик, — не выдержал он, вмешиваясь в разговор, — село-то Тихое сколько миль отсюда?
— Ну и что, — невозмутимо сказал Яшка, — вот подует межзапад-побережник, — я мигом доберусь.
— А ну-ка, поднимись сюда.
Старпом стал подталкивать Яшку к трапу, но мальчик заупрямился. Он заметил, как повар отделился от толпы и присел над палтусом, что-то вымеряя ладонью.
— Не трожьте! — крикнул Яшка повару. — Не ваш палтус!
И только когда повар отошел от рыбы, он сказал старпому:
— Куда идти?
Многим хотелось подняться на мостик следом за старпомом и мальчиком, но без надобности входить туда запрещалось.
Разговор продолжался при закрытых дверях. Однако начался он не сразу. Яшка, как вошел в рубку, так и застыл от изумления. Сын рыбака, и сам рыбак, потомственный помор, в первый раз в жизни он стоял на мостике большого океанского парохода. Сколько здесь было разных диковинок! Одна стена сплошь обвешена всякими часами: большие, поменьше, какие-то четырехугольные — все они блестели так, что глаза разбегались. А стрелки? Одни щелкали, вздрагивали, другие тихо перескакивали с черточки на черточку. Дальше стояли ящики со стеклянными стенками, а в ящиках стрелки что-то рисовали по бумаге.