— В те времена, когда он бывал в кафе «Купол», он работал ассистентом режиссера…
— А вы уже были джентльменом?
Оуэн чуть не ответил: «Мой отец служил офицером в Индии».
Но ведь собеседник вполне мог возразить ему: «Тем хуже для него».
Альфред спросил по-прежнему насмешливо:
— Вы часто общались?
— Я встречался с ним много раз, когда он стал Джо Хиллом. Он уже не занимался режиссурой, потому что собирался создать в Англии сеть кинотеатров и таким образом практически взял под свой контроль кинопромышленность.
— Он забыл, что у него есть сын?
— Может быть, он просто не был в этом уверен…
— Он вспомнил о нем только на смертном одре… Ну ладно, майор! Мне-то кажется, что этот сын сейчас на нашей стороне… Согласитесь, что это справедливо… Я прекрасно понимаю ваше замешательство… Вы оттуда… Вы знали Джоакима… Вы в некоторой степени были осведомлены о его делишках… Мне кажется, что такое состояние, как у него, праведным путем не сколотишь… Неважно… Вы господин из благородных, светский человек… А где-то там, в Америке или на островах, живет один юнец, который даже не подозревает, что он чертовски богат… Понимает ли он по-английски? Прилично ли выглядит? Уходят ваши последние деньги… Но это неважно, ведь вы сорвете верный куш. Именно вы сообщите молодому человеку, что теперь он — один из самых богатых наследников в Европе… Вы возьмете его под свое крылышко, отвезете к господам Хэгу, Хэгу и Добсону… Только сначала заглянете с ним к вашему портному, к сапожнику и дадите ему несколько уроков хороших манер, чтобы сделать из него светского человека.
Опоздали, майор! Есть тут одна зацепка, как мы говорим. Танцовщица из грошового кабака знала Арлетт Марешаль, и в нее влюбился Ренэ Марешаль и, наверное, любит ее до сих пор… Она тоже вбила себе в голову, что отвезет его в Лондон, а может быть, до этого, кто знает, станет мадам Марешаль?
Я не буду играть с вами в покер, потому что мои руки привыкли к другой работе, потяжелее… Мы играем в другую игру. Теперь ваша очередь выкладывать козыри, майор… Слушаю вас…
Он был так доволен собой, что не сдержался и победно посмотрел на Лотту.
— Все будет зависеть от Ренэ Марешаля, не правда ли? — спокойно спросил майор.
Тот сразу же взглянул на него с некоторым беспокойством.
— Это означает, что вы не теряете надежды?..
— Мы узнаем это через две недели, мсье Мужен.
— Разумеется, при условии, что я вам позволю встретиться с ним.
— Конечно, если я умру раньше, вопрос будет стоять иначе…
— Вы можете также оказаться в тюрьме…
— Это вторая возможность, но сомневаюсь, чтобы она осуществилась…
— Знаете, майор, не стойте у меня на дороге…
— А мне показалось, что это вы стоите на моем пути…
— Существуют и другие возможности, по крайней мере, еще одна, о которой вы не подумали.
— Слушаю вас.
— Разрешите не открывать вам эту карту… Я уже говорил в начале, мы — разной породы. Я — из тех, кто идет на любой риск… За тысячу франков, которые у меня отобрали, я получил шесть месяцев тюрьмы. Раньше я рисковал покрупнее, даже головой, за суммы немногим больше… А вы мне предлагаете отказаться от миллионов фунтов стерлингов Джо Хилла… Поговорим серьезно, майор!.. Подумайте… Будьте благоразумны… Не стоит упрямиться… Я советую вам по-дружески…
— Похоже, вы уже считаете деньги Марешаля своими.
И вдруг Мужен зло посмотрел на него. До сих пор он хорохорился. Теперь же в его взгляде не было ни тени издевки или фанфаронства.
— Ну и что дальше? — отрубил он.
Оуэн испугался, по-настоящему испугался, не за себя, за Марешаля, которого никогда раньше не видел и который еще ни о чем не подозревал. Лотта тоже вздрогнула и боязливо посмотрела на спутника.
— Поверьте мне, майор… Лучше побыстрее выходите из игры… Это не для вас… Выпейте стаканчик, вам ведь нужно для бодрости накачиваться виски утром и вечером, и проваливайте… Дай мне чистую рубашку, Лотта.
Он вошел в комнату, не закрыв дверь. Оуэн продолжал сидеть и, несмотря на последние фразы, произнесенные весьма пренебрежительно, он налил себе еще виски. Затем раздавил ногой сигару и спокойно зажег новую.
Альфред надел белую рубашку, взял со стула брюки. Лотта что-то шепотом говорила ему, а он пожимал плечами.
Оуэн разобрал:
— Да не бойся ты его, черт возьми.
Наконец майор поднялся, и так как в комнате никого не было, ему пришлось подойти к двери, чтобы попрощаться.
— До свидания, мадемуазель… До свидания, мсье Мужен…