Другой не менее Щербатова осведомленный эксперт по генеалогии объяснил в “Дейли ньюс”, что отец Гагарина был племянник царя Николая II [23]. “Один из нью-йоркских радиокомментаторов иронически заметил, что в Советском Союзе тысячи Гагариных и, по-видимому, все они являются племянниками последнего русского царя” [23].
Наконец, как и следовало ожидать, объявились и непосредственно родственники русского космонавта: так, “63-летний Грегори Гагарин, отставной преподаватель верховой езды в университете штата Пенсильвания, некогда служивший в царской кавалерии, сказал, что, по его мнению, он дядя Юрия” [22].
В итоге самому Гагарину на первой же пресс-конференции пришлось отмежевываться от “неких князей Гагариных, пребывающих в эмиграции и претендующих на родство с нашей семьей. Вот уж поистине: куда конь с копытом, туда и рак с клешней [20]”. И лишь после этой отповеди – и после того, как западные собкоры советских газет принялись сладострастно пересказывать все эти конспирологические версии, подтверждающие заведомо ненадежную природу западной журналистики – и природное же скудоумие русской эмиграции, – пресса, наконец, осознала нелепость всего этого “княжеского” нарратива и сама принялась иронизировать над тем, что “в Советском Союзе тысячи Гагариных и, по-видимому, все они являются племянниками последнего русского царя [23]”.
Аутентичные князья Гагарины в какой-то момент также сочли за лучшее уйти с этой скользкой дорожки; на их сайте, в разделе “F.A.Q.”, есть вопрос относительно родственных связей с космонавтом, ответ на который – твердое “нет”: “Князья Гагарины владели в России многими земельными угодьями. У многих крепостных в царской России не было фамилий, и у них было принято брать себе ту же фамилию, что у местного землевладельца. Мы считаем, что Юрий, великий русский космонавт и первый человек в космосе, – потомок этих крепостных” [26].
Это мнение выглядит разумным, однако предки Гагарина, во всяком случае по отцу, были все же государственными, казенными крестьянами [3].
А откуда тогда фамилия? Она лишь омонимична княжеской – поскольку имеет птичье происхождение, того же характера, что “Воробьев”, “Соколов”, “Уткин” и т. п. “От какого русского слова происходит фамилия «Гагарин»?” – спрашивали иностранцы – и уже в апреле 1961-го, получив исчерпывающий ответ, кивали: “О! Мистер Гагар замечательная птица!” [38]. Точку в этимологическом споре поставил Гагарин-старший, Алексей Иванович, сообщивший всем заинтересованным лицам, что его собственного отца односельчане звали Иван Гагара. “В словарях можно найти разные толкования этого слова: «морская птица», «смуглый, черномазый человек», «хохотун, зубоскал», «неуклюжий, длинный». В основе фамилии, скорее всего, лежит какое-либо прозвище или же нецерковное имя – Гагара” [3].
Семья Гагарина была крестьянской – что, в условиях России начала ХХ века, означает, что, статистически, в ней не было ровным счетом ничего экзотического; “летит, летит ракета, а в ней сидит Гагарин – простой советский парень” – именно так, как в детской считалочке.
“Простой” – да; что, однако ж, не значит, что семья его была совсем обычной.
Дело не в родовой географии (предки Гагарина по отцу происходили из Смоленской и Костромской губерний, по материнской – из Смоленской), не в типе крепостной зависимости (Матвеевы, родственники матери ЮА были помещичьими крепостными; их хозяевами в деревне Шахматово были графы Каменские) и не в этимологии фамилий.
Дело в матери, Анне Тимофеевне, – которая, похоже, была таким же уникальным человеком, как ее второй сын; и сумела передать ему кое-что необычное. Что-то, что, с одной стороны, дало ему иммунитет против обыденной, чересчур приземленной, грубой, сырой, естественной житейской крестьянской/мелкобуржуазной рациональности. И с другой – наделила его некой “благодатью” или, пожалуй, “харизмой”: импульсом, который преобразовался в формирование особого характера ее сына – и в пресловутую “гагаринскую улыбку”, то есть способность излучать ощущаемые людьми почти физически доброжелательность, счастье и надежду.
Чтобы высказанные выше утверждения не выглядели голословными утверждениями, приведем два свидетельства мемуаристов. На вопрос коллеги-космонавта Георгия Шонина – “А какое у тебя самое приятное воспоминание о детстве?” – ЮА ответил ему: “А я любил, когда мама, укладывая меня спать, целовала мне спину между лопатками. В этот момент мне казалось, что я самый счастливый мальчишка на свете” [40]. И – замечание Ядкара Акбулатова, преподавателя Гагарина в Оренбургском летном, который заявил, что у его студента “не было такого сугубо мужского крутого характера. Были такие моменты, ведь учителю приходится не только хвалить своего ученика, но и требовать, иногда и поругать надо. Бывало, ругаешь Гагарина, он опустит голову и хлопает глазами, покраснеет весь. Похвалишь его, он тоже голову опустит, чуть не плачет стоит, то есть какой-то девичий характер был у него в натуре. Было в нем что-то такое милое” [28].