— Да. Я вспоминал о ней недавно.
— Вы с ней поразительно похожи. То есть даже не так, как настоящие близнецы-двойняшки, хотя говорят, что разнополые близнецы — даже если они настоящие близнецы — не могут быть идентичными, надеюсь ты меня понимаешь…
— Значит, Шекспир здорово напутал с Виолой и Себастьяном[73].
— Нет, бывает, конечно, что брат и сестра очень похожи. Вы с Памелой всегда были на одно лицо — я хочу сказать, с виду.
— И больше никакого сходства? Я имею в виду характеры.
— Ни в малейшей степени. Как раз это — самое удивительное. Разумеется, у тебя и у Памелы есть фамильное сходство, семейное лицо, как я это называю. Не от Иайев, конечно. Думаю, это лицо Болдуэн-Уайтов.
Когда дело доходило до генеалогических тонкостей, сэру Стаффорду Наю оставалось лишь внимать своей внучатой бабушке.
— Я всегда считала, что вы с Памелой пошли в Алексу, — продолжала она.
— А кто такая Алекса?
— Твоя прапра — и, кажется, еще раз прабабка. Венгерка. Венгерская графиня или баронесса, уже не помню. Твой прапрапрадедушка влюбился в нее, когда работал в посольстве в Вене. Да, точно, она была венгерка. И очень спортивная, знаешь ли. Венгры все настоящие охотники. Она охотилась с гончими, скакала на лошади, ей все было нипочем.
— Она есть в галерее?
— На первой площадке, как раз против лестницы, чуть правее.
— Не забыть бы взглянуть на нее по дороге в спальню.
— Почему бы тебе не сходить и не посмотреть прямо сейчас? Потом возвращайся, и я расскажу тебе все, что о ней знаю.
— Что ж, раз вы этого хотите. — И он улыбнулся ей.
Он вышел из комнаты и легко взбежал по лестнице. Да, тетя Матильды не ошиблась. Это было то самое лицо. Лицо, которое он видел, которое так врезалось ему в память, запомнившись не сходством с ним самим и даже не сходством с Памелой, а поразительным сходством с этим портретом Красавица, которую привез посол, его прапрапра — кажется, хватит «пра» — дедушка. Тетя Матильда никогда на могла остановиться вовремя. Алекс тогда было лет двадцать. Она приехала сюда и была отчаянно-бесстрашна, великолепно ездила верхом, божественно танцевала и покорила сердца всех мужчин. Но, как говорили, всегда хранила верность его прапрапрадедушке — весьма положительному и серьезному представителю дипломатических кругов. Она ездила с ним повсюду, жила в посольствах, а потом возвратилась сюда и родила ему троих или, кажется, четверых детей. Вот от одного из них они с Памелой и получили в наследство ее черты лица, ее нос, этот поворот головы… Он подумал: а что, если та женщина, которая заставила его отдать ей паспорт и плащ, заявив, что она будет убита, если он ей не поможет, — что, если она его родственница, хоть и седьмая вода на киселе, но все же прямой потомок женщины, чей портрет он видит перед собой. Что ж, вполне вероятно. Возможно, она тоже венгерка. Во всяком случае, они очень похожи друг на друга. Какой у нее точеный профиль, породистый нос с легкой горбинкой, осанка. А эта особая атмосфера, что ее окутывала…
— Нашел? — спросила леди Матильда, когда ее племянник возвратился в белую гостиную, как принято было называть эту комнату. — Интересное лицо, не так ли?
— Да, и очень красивое.
— Лучше быть интересной, чем красивой. Но ведь ты никогда не был в Венгрии или Австрии? В Малайе такую женщину никогда не встретишь. Сидеть за столом, стенографировать или править чужие речи — нет, это не по ней. Она была настоящей дикаркой, можешь не сомневаться. Прелестные манеры и все прочее. Но — дикарка. Неприрученная, как вольная птица. Не боялась никого и ничего.
— Откуда вы так много о ней знаете?
— Я, разумеется, не была ее современницей. Родилась через несколько лет после ее смерти. Но это не имеет значения. Меня всегда интересовала ее судьба. Видишь ли, она любила приключения. Опасные приключения. О ней и о событиях, в которых она была замешана, ходили странные слухи.
— А как на это смотрел мой прапрапрадедушка?
— Думаю, он до смерти за нее боялся. Говорят, души в ней не чаял. Кстати, Стаффи, ты читал «Узника Зенды»?[74]
— «Узник Зенды»? Что-то знакомое.
— Разумеется, знакомое. Это роман.
— Да, конечно, я понял, что это роман.
— Впрочем, откуда тебе знать. До вас это уже не дошло. А вот когда я была девчонкой — это было одно из первых романтических впечатлений, которые нам довелось пережить. Не поп-музыканты и не «Биттлз». Всего-навсего книга, роман. Когда я была молода, нам запрещали читать романы. Во всяком случае, с утра.
73
Имеются в виду персонажи пьесы Шекспира «Двенадцатая ночь» (1599–1600), на сходстве которых строится интрига пьесы.
74
«Узник Зенды» — роман английского писателя Энтони Хоупа Хокинса (Энтони Хоупа, 1863–1933).