— Властительница? А что она собой представляет?
— Сегодня вечером увидите.
— А что мы делаем сегодня вечером?
— Идем на великосветский прием, — сказала Рената.
— Как давно вы не были просто Мэри Энн…
— Придется вам еще подождать, пока мы снова не полетим куда-нибудь.
— Сдается мне, — глубокомысленно начал сэр Стаффорд Най, — что пребывание на вершинах чрезвычайно пагубно действует на характер человека.
— Вы хотите сказать — в высшем обществе?
— Нет. Я говорю в чисто географическом смысле. Когда вы обитаете в замке на вершине какой-нибудь горы, а весь мир лежит далеко внизу, у ее подножия, вы начинаете относиться к людям внизу с некоторым презрением. Вы выше всех, вы — само величие. Именно это и чувствовал Гитлер в Берхтесгадене, то же самое, вероятно, чувствует и тот, кто взбирается на горные вершины и взирает оттуда на своих ближних, копошащихся внизу.
— Сегодня вечером ведите себя осмотрительней, — предупредила его Рената. — Вам придется нелегко.
— Инструкции?
— Вы человек, затаивший обиду. Из тех, кто недоволен власть предержащими, вас не устраивает существующий порядок вещей. Вы бунтовщик, но тайный. Сумеете?
— Постараюсь.
Они ехали по местам, все более далеким от цивилизации. Их машина то и дело петляла, взбираясь все выше по серпантину, проносилась сквозь горные деревушки, порой оказываясь в непосредственной близости от обрыва, на захватывающей дух глубине которого виднелись отраженные в реке огоньки далеких колоколен.
— Куда мы едем, Мэри Энн?
— В «Орлиное гнездо».
Они свернули в последний раз. Дорога пошла лесом. Стаффорду Наю показалось, что в чаще несколько раз мелькнул то ли олень, то ли еще какой зверь. Несколько раз ему на глаза попались и люди в кожаных куртках, с ружьями. Должно быть, егеря. Наконец перед ними на крутом отроге возник замок. Ему показалось, что какая-то часть его лежит в руинах, хотя он явно был отреставрирован и перестроен. Замок поражал массивностью и величием и тем, что в нем не было ничего современного. Он дышал славой минувших веков — мощью, накопленной столетиями.
— Здесь в старину было Великое герцогство Лихтенштольц. Замок построил великий герцог Людвиг в тысяча семьсот девяностом, — сказала Рената.
— А теперь кто здесь живет? Нынешний великий герцог?
— Нет. Это все в прошлом и давно уже поросло быльем. Их больше нет.
— Тогда кто же здесь живет?
— Некто, обладающий реальной властью, — сказала Рената.
— Деньги?
— Да, и колоссальные.
— Неужели мы увидим мистера Робинсона, который для встречи с нами решил воспользоваться самолетом?
— Поверьте — здесь встреча с мистером Робинсоном практически исключена.
— Жаль. Мне мистер Робинсон нравится Колоритная личность, верно? Кстати, кто он на самом деле — по национальности?
— Этого, мне кажется, никто не знает и никогда не узнает. Кто утверждает, что он турок, кто считает его американцем, кто голландцем, а кое-кто — и коренным англичанином. Ходят слухи, что мать его была не то рабыня-черкешенка, не то русская великая княгиня, а то и индийская бегума[123] или еще бог знает кто. Да нет же, конечно, все это ерунда. Один мой знакомый уверял, что его мать — некая мисс Мак-Леллан из Шотландии. По-моему, это ближе к истине.
Они въехали под грандиозный портик. Навстречу им по ступеням сбежали два ливрейных лакея, которые приветствовали гостей подчеркнуто почтительными поклонами. Их багаж выгрузили — а багажа у них было предостаточно. Поначалу Стаффорд Най никак не мог взять в толк, зачем ему велели взять такую кучу вещей, но теперь начал понимать, что все они могут пригодиться. Он подумал, что сегодня вечером они как раз и пригодятся. Его спутница это подтвердила.
Они снова встретились перед обедом под гулкие удары громадного гонга. Най ждал ее в холле. Она спустилась к нему в роскошном вечернем туалете — темно-красное бархатное платье, рубиновое ожерелье и рубиновая диадема. Лакей торжественно прошествовал впереди них и, распахнув дверь, объявил:
— Графиня Зерковски, сэр Стаффорд Най!
«Наш выход, и я надеюсь, что мы смотримся как подобает», — подумал про себя сэр Стаффорд Най.
Опустив глаза, он с удовольствием посмотрел на запонки с бриллиантами и сапфирами, украшавшие его рубашку. В следующую минуту у него захватило дух от удивления. То, что он увидел, превосходило все его ожидания. Перед ним была невиданных размеров зала в стиле рококо[124], с креслами, диванами и портьерами из редчайшей парчи и бархата. Стены были увешаны картинами, которые он не смог бы сразу назвать, но среди них он с первого взгляда заметил — а он знал толк в живописи — подлинного Сезанна[125], Матисса[126] и, кажется, Ренуара[127]. Картины, стоящие поистине больших денег.
124
Рококо
125
Сезан Поль (1839–1906) — французский живописец, один из основоположников постимпрессионизма, писавший натюрморты, пейзажи, портреты.
126
Матисс Анри (1869–1954) — французский живописец, график, мастер декоративного искусства.
127
Ренуар Огюст (1841–1919) — французский живописец, график, скульптор, представитель импрессионизма, автор светлых, прозрачных пейзажей и портретов, красочных бытовых сцен.