Государственные чиновники в империях Нового времени отличались от аналогичной группы в империях древности в том, что они были способны задействовать мощные невоенные организационные возможности, которые наделяли их «инфраструктурной властью»[37] для проникновения в завоеванные общества. Это обеспечивало администраторам в империях Нового времени дополнительные, помимо угрозы применения силы, инструменты, которые они могли использовать для манипулирования местными элитами, а в некоторых случаях и для взаимодействия с массами подданных на завоёванных территориях и прямого изъятия у них ресурсов.
Капиталисты и государственные чиновники по-разному воздействовали на метрополии и колонии и на то, какое место их империи занимали во всемирной экономической и геополитической системе. По мере временно-пространственного развёртывания эти вариации имели мало общего с теми ресурсами и возможностями, которыми данные элиты распоряжались исходно, когда начинали свои имперские завоевания — теперь они предопределялись главным образом тремя факторами: количеством элит, их локацией и общей структурой отношений между ними.
Количество элит. Империализм создавал новые элиты в метрополиях и колониях. Отдельные представители колониальных элит были выходцами из метрополии, которые прибывали в колонии в качестве постоянных поселенцев, или временно в качестве администраторов, солдат, купцов, землевладельцев, рабовладельцев и/или капиталистов. Туземные элиты зачастую инкорпорировались в те империи, которые завоёвывали их земли, сохраняя свои уже существующие организационные базы (которые претерпят существенные изменения в связи с их новым положением в империи) и/или оказываясь рекрутированными в новые колониальные организации, созданные империей-завоевателем.
Само по себе добавление новых элит к уже имеющемуся их количеству нарушало существовавшие отношения между элитами в империях Нового времени. Это обстоятельство препятствовало возникновению характерных для империй древности патовых ситуаций между двумя элитами метрополии — ситуаций, на которые редко влияли далекие провинциальные элиты. Таким образом, для империй Нового времени была характерна более сложная динамика, чем для империй древности — как минимум потому, что в них имелось больше элит, создававших более сложные элитные структуры, в которых присутствовало больше точек для конфликта, а следовательно, и для изменений.
Кроме того, капитализм как таковой был более динамичен по сравнению с любой другой предшествующей экономической системой, так что глобальное распространение капитализма и геополитики Нового времени обеспечивало новые благоприятные возможности для конфликта и структурных изменений. Масштабы сотрудничества капиталистов между собой, их ввязывания в конфликты друг с другом и прочими элитами, либо их стремления к достижению автаркического положения варьировались для разных империй и в течение каждого цикла гегемонии. В конце этой главы я обращусь к последствиям данного процесса.
Локация. Некоторые колониальные элиты оставались на постоянное поселение в колониях, тогда как другие покидали метрополию лишь временно либо перемещались между колониями, а были и такие элиты, которые участвовали в колониальном управлении и эксплуатации, вообще не покидая метрополию. Туземные элиты, разумеется, оставались в тех колониях, откуда они были родом. Как будет показано ниже, переселенцы пользовались большей автономией, чем чиновники и капиталисты, которые базировались в колониях лишь временно. Для империй с переселенческими колониями была характерна совершенно иная динамика, нежели для империй, не имевших подобных колоний, хотя очень разные траектории Испанской и Британской империй напоминают, что объяснительная сила данного фактора применима в сочетании с количеством элит и структурой отношений между ними.
37
Mann,