Приверженцы «Партии чаепития» были уверены, что благодаря избранию ряда отставных топ-менеджеров корпораций, самодовольных наследников состояний, профессиональных политиков и разношёрстных эксцентриков, они добьются выраженного снижения правительственных расходов, что оживит экономику и одновременно вернёт государство к тому состоянию, которое, согласно их представлениям, замышляли отцы-основатели, когда писали Конституцию США.
В качестве двигателя изменений периодически рассматривается некая новая третья партия. До того, как возлагать свои надежды на супербогатых, Ральф Нейдер считал, что выдвижение его кандидатуры в президенты от третьей партии нарушит двухпартийную дуополию во власти и неким так и не прояснённым образом создаст пространство для прогрессивной политики.[23] Томас Фридман, известнейший американский газетный колумнист начала XXI века, выступал в поддержку «третьей партии, которая в ходе следующей президентской кампании посмотрит американцам в глаза и скажет: “Две существующие партии лгут вам. Они не могут сказать вам правду, потому что каждая из них находится в ловушке множества интересов корпораций. Я не собираюсь говорить вам то, что вы хотите услышать. Я скажу то, что вам нужно услышать, если мы хотим быть мировыми лидерами, а не новыми римлянами”».[24]
Фридман не объясняет, каким образом будет организована подобная партия или как она будет себя финансировать, хотя и выражает презрение в адрес «корпораций» (special interests), которые спонсируют две существующие партии. Кроме того, Фридман не говорит о том, как и почему третья партия сможет преодолеть те препятствия, которые оказался неспособен превзойти Обама, тоже обещавший сказать правду, бросить вызов корпорациям и переломить патовую ситуацию. Активисты «Партии чаепития», хотя фактически они действуют в рамках Республиканской партии, уверены, что некая новая, не столь запятнавшая себя партия может обновить страну такими (неконкретизируемыми) способами, к каким республиканцы не смогут прийти даже при условии чистки и оживления их рядов.
Ещё одно популярное общее место — обнаруживать потенциал для политической трансформации в новых технологиях. Утверждения, что интернет (или твиттер, или мобильные телефоны) могут стимулировать эффективные политические движения, способные заместить канувшие в лету или замшелые профсоюзы и массовые организации, ещё предстоит реализовать на практике.[25] Использование твиттера Дональдом Трампом также не является признаком того, что твиттер может выступить неким организующим инструментом. Он работал в пользу Трампа, поскольку «одна группа — а именно журналисты — пребывает в точно таком же упоении твиттером, как и сам мистер Трамп». В результате старомодные широковещательные СМИ придавали резонанс каждому твиту Трампа, и оказалось, что «платформы социальных медиа, которые некогда превозносились в качестве демократических инструментов, могут использоваться и для подрыва демократических норм».[26]
На данный момент интернет наиболее эффективен в качестве инструмента привлечения средств, как это было в случае с предшествующим технологическим новшеством — директ-мейлом, который впервые был использован в 1972 году в ходе президентской кампании Джорджа Макговерна.[27] Однако объёмы средств, привлечённых в онлайне или с помощью обычных писем, по-прежнему меньше, чем деньги, собранные характерным для XIX века способом с корпораций и отдельных состоятельных лиц, на которые покупаются голоса за кандидатов и официальных представителей обеих партий.
вернуться
Наиболее убедительную критику стратегий третьей партии даёт Дж. Уильям Домхофф (G. William Domhoff, Changing the Powers that Be: How the Left Can Stop Losing and Win (Lanham, MD: Rowman & Littlefield, 2003)).
вернуться
Thomas Friedman, «Third Party Rising», New York Times, October 3, 2010.
вернуться
Kay Lehman Schlozman, Sidney Verba, and Henry E. Brady, The Unheavenly Chorus: Political Voice and the Promise of American Democracy (Princeton: Princeton University Press, 2012), глава 16 и Matthew Hindman, The Myth of Digital Democracy (Princeton: Princeton University Press, 2008).
Дженнифер Эрл и Катрина Кимпорт (Jennifer Earl and Katrina Kimport, Digitally Enabled Social Change: Activism in the Internet Age [Cambridge: MIT Press, 2011]) в своём, вероятно, наиболее всеобъемлющем и точном исследовании сетевой мобилизации выполнили масштабный обзор веб-сайтов, благодаря которым становятся возможными такие онлайн-протесты, как петиции, кампании по написанию писем, агитация с помощью электронных писем и бойкоты. Они обнаруживают, что интернет радикально снизил издержки участия в социальных движениях в плане времени, усилий и денег. Сеть воспитывает тех, кого Эрл и Кимпорт называют «пятиминутными активистами» (р. 184), — людей, быстро подписывающих какую-нибудь петицию, отправляющих электронное письмо или обещающих присоединиться к бойкоту. Авторы демонстрируют, что с перемещением активизма в сеть роль организаций в социальных движениях снизилась. Книга Эрл и Кимпорт представляет собой каталог разновидностей онлайн-активности вкупе с дифирамбами в адрес моделей «теории 2.0» (см., например, р. 13). Авторы отслеживают количество подписей, собранных на различных сайтах, и сообщают об этом, но почти ничего не говорят о результатах, достигнутых данными петициями. Они обнаруживают новые цифровые репертуары дебатов и демонстрируют, что эти репертуары, как правило, способствуют «коротким, спорадическим, эпизодическим и продолжительным кампаниям», которые зачастую не обладают политическим содержанием и вместо этого реализуют широкое разнообразие тактик, направленных на исправление чего-либо (таблица 8.1). Приводимые в работе Эрл и Кимпорт примеры подобных изолированных онлайн-усилий сосредоточены на выражении возмущений и претензий, зачастую исходя из опыта их конкретного участника как потребителя, а не гражданина. В конце книги ставится вопрос: «Что этот новый репертуар даёт для исследований интернета?» (р. 188) — а не о том, что этот онлайн-репертуар предлагает политике.
Леа А. Ливроу (Leah A. Lievrouw, Alternative and Activist New Media [Cambridge: Polity, 2011]) утверждает, что «подъёму новых — транснациональных — социальных движений и радикальной политики способствуют глобальные цифровые сети» (р. 151). Она отмечает, что интернет использовался для мобилизации активистов, собиравшихся нарушать ход мероприятий таких международных организаций, как Всемирный банк, МВФ и ВТО, саммитов «большой восьмёрки» и «большой двадцатки», а также Всемирного экономического форума, для производства и распространения радикального контента, для вовлечения в «хактивизм» (попытки нарушения работы мейнстримных веб-сайтов). Ливроу сосредотачивается на технологиях интернет-мобилизации, но ничего не говорит о том, имели ли действия активистов по нарушению мероприятий хоть какой-то результат в том смысле, что глобальные институты оказались менее способны проводить приоритетную для них политику.
Кэролайн У. Ли (Caroline W. Lee, Do-It- Yourself Democracy: The Rise of the Public Engagement Industry [Oxford: Oxford University Press, 2015]), напротив, обнаруживает, что растущая сфера «совещательной демократии» (deliberative democracy) стала неким потребительским продуктом, реализуемым индустрией профессионалов, которая предлагает «малый по масштабам и скоординированный с целями спонсоров активизм» (р. 226). Поскольку возможности для переговорного процесса обычно не подкрепляются существенными ресурсами, необходимыми для фактического решения проблем, «результаты в конечном счёте разочаровывают» (р. 226), приходит к выводу Ли. Вместо создания условий для повышения налогов на прибыли корпораций или на богатых «участники вдохновляются представлением о том, что выгоды для общества находятся в дразняще близких пределах их досягаемости, если приложить немного усилий и протянуть дружескую руку помощи» (р. 226).
Хэкер и Пирсон (Hacker and Pierson, American Amnesia) утверждают, что «электронная организация… способна стать мощным оружием для взаимопроникновения интересов» (р. 351), но признают, что «онлайн-участие может быть поверхностным и спорадическим», а «гибкость в перемещении от одной проблемы к другой» может привести к тому, что участники будут быстро переходить к некой новой проблеме, тогда как «организации. сталкиваются с постоянным конфликтом между реагированием на вопросы, беспокоящие их наиболее активных сторонников, и выстраиванием более широких коалиций, необходимых для достижения устойчивого политического успеха» (р. 352).
Зейнеп Туфекчи (Zeynep Tufekci, Twitter and Tear Gas: The Power and Fragility of Networked Protest [New Haven: Yale University Press, 2017]) утверждает, что ограничением для интернет-мобилизации выступает отсутствие у онлайн-движений механизмов принятия решений, позволяющих вырабатывать эффективные ответы на полицейские репрессии или формулировать новые позиции по мере трансформации политического ландшафта. По словам Туфекчи, социальные движения эффективны в той мере, насколько они способны оформлять дискуссии и сигнализировать о своей потенциальной подрывной и электоральной силе. Интернет хорош для первой из этих задач, но в гораздо меньшей степени подходит для организации реальных нарушений функционирования чего-либо, поскольку флешмобы быстро рассасываются. Кроме того, Туфекчи утверждает, что электоральный эффект интернет-мобилизаций невелик, потому что политики грамотно сводят на нет сигналы и петиции, появляющиеся в онлайне. Правительства, отмечает Туфекчи, сами могут использовать интернет, чтобы овладевать гражданами в плане информации — как реальной, так и фейковой. Разумеется, правительства могут использовать интернет и для того, чтобы воздействовать на политику других стран, как это делала Россия в ходе выборов в США в 2016 году и продолжает этим заниматься.
вернуться
Amanda Hess, «Trump, Twitter and the Art of His Deal», New York Times, January 15, 2017.
вернуться
Джорджа Макговерна — Кандидат от Демократической партии сенатор Джордж Макговерн (1922–2012) благодаря коммуникации с избирателями по почте действительно смог собрать миллионы долларов от мелких жертвователей, однако разгромно проиграл выборы Ричарду Никсону. Во многом поражение Макговерна, одного из немногих американских политиков с реальным военным опытом (об этом Лахман упоминает в главе 7), было связано с его позицией против войны во Вьетнаме. Однако в итоге демократы одержали арьергардную победу, поскольку прослушка предвыборного штаба Макговерна в отеле «Уотергейт» породила знаменитый скандал, который привёл к досрочной отставке Никсона в 1974 году (прим. переводчика).