– Опять всё должна делать я… Может, ты хоть что – то сделаешь сам?
– А кто будет звонить, Пушкин?
– Ладно… А что я скажу, когда меня спросят о детях, почему я сбежала, а они остались?
– Скажешь, что у вас уже был один неудавшийся побег, после которого вас стали держать в разных помещениях. И ты решила сбежать сама, чтобы привести помощь, но в темноте заблудилась. Два дня кружила по лесу, опасаясь погони, и теперь понятия не имеешь, где это место. Но, насмотревшись на зверства этих ужасных людей, понимаешь, что ради денег они не пощадят никого. Поэтому спасти детей можно только заплатив выкуп. Короче, твоё дело подготовить почву, а я буду договариваться о передаче денег.
– А если они спросят о тебе?
– Скажешь, что меня скорее всего убили, хотя сама этого не видела. Как тебе такой план?
– Никак. Я боюсь.
– Чего ты боишься?
– А вдруг они живы, вдруг их кто – нибудь спас?
– Подумай сама, кто их мог спасти? Да ещё землетрясение… Кто в такое время полезет в эту преисподнюю? Запомни, отступать уже поздно. Главное дело сделано – все трое уже давно кормят рыб. Нам с тобой осталось только одно – получить денежки.
– Наверняка они будут настаивать на передаче выкупа только в обмен на детей.
– А это уже будет зависеть от тебя. Тебе придётся очень сильно поднапрячься, чтобы убедить их действовать только на наших условиях.
– А ты не исчезнешь вместе с деньгами?
– Дура… – процедил Максим – Куда я без тебя? Мы с тобой связаны одной ниточкой. Слушай, тебе не снятся дети?
– Нет.
– А мне снятся каждую ночь.
– Мучают угрызения совести?
– А тебя не мучают?
– Что за идиотские вопросы… Забыл, что всю эту кашу с похищением заварил именно ты?
– А по – твоему, нам следовало признаться, что дети пропали по нашей вине?
– Но мы же не виноваты в том, что они за нами увязались. К тому же, тогда они нашлись…
– А кто знал, что они найдутся?
– Ладно, что сделано, то сделано, чего теперь об этом спорить… Лучше скажи, на чём мы туда поедем? От машины ты отказался…
– Пользоваться прокатом – оставлять за собой лишний след. Вдруг они всё – таки обратятся в полицию.
– Одолжи у Михеля мотоцикл.
– Михель без денег даже пальцем не пошевелит.
– Скажешь, что отдашь, когда снимешь деньги с карточки. В этой чёртовой дыре нет даже банкомата.
– Банкомат… Да кому он здесь нужен? Ты не видишь, какой здесь живёт контингент?
– А что же делать? Идти пешком?
– Нет, пешком идти далеко. Давай обменяем его мотоцикл на твои сережки. Тогда у нас будет свой собственный транспорт.
– Мои серёжки на старый ржавый мотоцикл? – возмутилась Анфиса, пиная ногой ползущего по дороге краба, – Да ты знаешь, что они стоят дороже, чем весь этот сраный отель?
– Эй! – окликнул Максим.
Анфиса повернулась к нему и тут же свалилась с ног от неожиданной оплеухи.
– Идиот, ты что творишь? – воскликнула она, но, не успев подняться на ноги, получила ещё одну пощёчину.
Анфиса взвизгнула и стала быстро отползать от него по песку.
Максим догнал её, пнул по ногам, затем рванул за платье, разорвав его чуть ли не до пояса.
– Поднимайся и снимай серёжки, дура! Хочешь поиметь пять миллионов баксов, а сама жалеешь какие – то побрякушки!…
– Ты сошел с ума… – бормотала Анфиса, торопливо снимая серьги и одновременно размазывая по щекам слёзы и кровь, текущую из носа.
– И не вздумай умываться. Всё должно выглядеть натурально. Подожди здесь, пока я схожу за мотоциклом. Не нужно, чтобы тебя кто – то видел в таком виде.
Глава 36
Солнце уже наполовину опустилось в море, когда они мчались на старом обшарпанном «харлее» в сторону виллы. За квартал до дома Максим заехал в кусты, и, остановившись, сказал:
– Пора идти. Помни, наш успех в твоих руках. Я на всякий случай полчаса подожду здесь, отсюда видны окна твоей комнаты. Если всё будет хорошо, помигаешь лампой. Я начну звонить с утра. Ну, ни пуха…
Анфиса крадучись прошла вдоль забора и остановилась у кованных ворот, чтобы собраться с духом.
Некоторые окна первого этажа виллы, где находились кухня и столовая, уже были освещены. Высокие густые кусты бугенвилий затеняли их от солнца, поэтому свет там включался очень рано. Нэнси, наверное, готовит на ужин бифштексы.