— Мне нужен Аркадий Филиппович, — отвечаю девчонке, понимая, что больше на кафедре никого нет.
— Он вышел. Если хотите, можете его подождать.
Девчонка, двигается на диване, освобождая побольше места, видимо, рассчитывая, что я туда сяду, и одергивает свою коротенькую юбчонку. Малая ни о чём — но вот этот жест прямо-таки зацепил. И ножки понравились. Мне бы к Залесной идти и не профукать хоть зарубежное право, но нет. Я, как полный идиот (прав был Чацкий), сажусь рядом с девчонкой и тупо пялюсь на её острые коленки, обтянутые тонкой капроновой сеткой.
— А ты что, тоже философию сдавать пришла? — задаю вопрос скорее чтобы отвлечься от созерцания, нежели хочу получить ответ. Мне плевать, что она тут делает. А вот, что здесь делаю я — вопрос интересный!
— Нет, — улыбается, поправляя большие круглые на пол-лица очки. — Я дедушке, то есть Аркадию Филипповичу, — быстро поправляется девчонка, — помогаю работы студентов разбирать.
Дедушке? Серьезно???
— Филиппыч — твой… — забывшись, пытаюсь задать вопрос.
— Да, — скромно улыбается она. — Я его единственная внучка, и дед решил, что я должна пойти по стопам всех членов семьи — стать потомственным философом. Хотя, если честно, мне больше нравится журналистика.
О-ФИ-ГЕТЬ! Единственная внучка еще что-то щебечет, но я уже слушаю в пол-уха. Шестеренки во внезапно проснувшемся мозгу закрутились!
Это же передо мной сейчас сидит решение всех моих проблем! Единственная — значит, она не только внучка Филиппыча, но и дочка декана! И это сокровище что-то лопочет мне, заглядывая в глаза. Неужели она из моего фан-клуба?
Блин! Какой же я всё-таки везучий засранец!
— Раз уж мы тут встретились, — разворачиваясь всем корпусом к девчонке, готовлюсь пускать в ход своё обаяние, — то было бы правильным познакомиться. Как тебя зовут, прекрасная незнакомка?
Это очкастое недоразумение даже рот раскрыло от моих внезапных дифирамбов. Да, детка, у тебя ноль шансов!
— Любовь…
2
Любовь…
Кто придумал так называть людей? Да и слово само по себе какое-то… с ароматом банальности, привкусом рутины, а в ушах отдается звоном кандалов.
То ли дело итальянское «amore»! От него веет солнечным лазурным берегом, ласковым закатным солнцем и женскими духами. Я не большой специалист в парфюмерии, но по запаху могу определить, сколько усилий нужно потратить на ту или иную «неприступную крепость».
Да-да, девяносто процентов девушек постоянно строят из себя святую невинность и «я не такая», но я то знаю, что аромат ванили и конфет — гарантия долгого и изнурительного «уламывания», а после такой же ночи в награду за все брошенные на завоевание усилия.
Запах фруктов от девушки — переводится как «я тоже хочу, но в первую встречу не дам, ибо у меня принципы. Приходите завтра».
Горчинка или кислинка в парфюме — такую можно покорить только «подвигом» или развести на жалость. В общем, замороченные особы, но иногда интересно заморочиться.
Духи в стиле унисекс — отдельная история. Попадались такие пару раз… «Что это было?», «Зачем?» и «Давай сделаем вид, что ничего не было» — примерно с такими мыслями мы расставались навсегда после первой «встречи».
Конечно, теория моя не работает со стопроцентной точностью. Некоторые совершенно не умеют выбирать себе парфюм и пользуются тем, который им подарила подруга или посоветовали в магазине. И это большая подстава, я вам скажу. Ты к ней подкатываешь, как к «ванильной», а она «фруктовой» оказывается. И всё — вечер насмарку. Или наоборот, чувствуешь запах цитруса и выпендриваешься, чтобы произвести впечатление, а в итоге оказывается, что перед тобой «унисекс» и её твои понты только бесят.
В общем, девушки, выбирайте духи тщательнее, не вводите парней в заблуждение!
Что-то я отвлекся. Любовь. Любаня. Любаша. Любка. Любуся… Рука-лицо… Как её называть-то? Все эти слова словно придуманы под бабу Любу в красном халате в мелкий цветочек, которая моет полы в универе после пар. Мы с парнями идём на тренировку и обязательно встречаемся с её необъятной ж… жизненной позицией. И когда эта позиция принимает вертикальное положение, то половина цветочков вместе с халатом неизменно уходят в какие-то шокирующие моё богатое воображение глубины. Зрелище не для слабонервных, поэтому я всякий раз спешу проскочить мимо до того момента, когда голова бабы Любы окажется выше всех остальных её частей.
И вот передо мной сидит Любовь. Если бы её имя можно было представить в виде человека, то этой девчушке достался бы максимум первый слог — «Лю». Худая, мелкая, с очками в толстой круглой оправе, которая совершенно непонятным образом держится на смешном вздернутом носике с пятью веснушками.