Любочка обреченно опускает голову, а я боюсь, что она сейчас заплачет. Своими восклицаниями я не хотел её расстраивать, не хотел её слёз. Рассчитывал, что смогу достучаться до неё, чтобы она перестала закрываться от меня, но в эту секунду мне становится страшно.
— Любочка, не молчи, пожалуйста, — говорю уже другим, просящим, тоном. — Я не хотел тебя обидеть, но я больше не могу так — видеть тебя с Никитой, когда мы с тобой… — я не могу подобрать слов и на секунду замолкаю.
Люба поднимает глаза на меня и смотрит пристально прямо в душу.
— Когда мы с тобой что? Переспали? — чувствуется, как тяжело далось ей это слово, но ведь я совсем другое имел ввиду.
— Неет…
— А что тогда? Марио, ты сам не можешь сформулировать то, что тебе от меня нужно, понимаешь? Подожди, не перебивай, — выставляет она ладонь вперед, когда я собираюсь ответить. — Я скажу то, что ты хочешь от меня услышать. Скажу и поставим на этом точку. Да, я ничего не забыла. Мои чувства были сильно ранены, я испытала разочарование, боль, у меня была долгая депрессия. Я хотела бы стереть себе память, чтобы забыть даже твоё имя. Но не могу. И да, ты прав, я продолжаю испытывать к тебе чувства, доволен? Да, я как дурочка, по-прежнему, в тебя влюблена…
Больше Люба не успевает сказать ни слова. Я не выдерживаю — захватываю её хрупкое тело в свои объятия и впиваюсь в её губы. Какие ещё нужны слова? Всё, что важно, уже сказано.
13
Люба
Марио прижимает к себе и целует меня. Что я чувствовала?
Если не считать первых мгновений, когда я просто пребывала в ступоре от неожиданности, то в основном я почувствовала… боль. В этот момент я поняла окончательно, что ничего у меня не прошло, что все чувства никуда не делись, они жили во мне, но были забиты далеко в угол души, чтобы не доставлять этой боли.
Да, я теперь поняла еще и то, что любовь к Марио — это боль. Много раз слышала, что испытывать чувство любви — это счастье, эйфория, внутренний подъём… Но у меня совершенно другие ощущения. Марио целует меня, а у меня внутри будто что-то отрывается и остаётся ноющая кровоточащая рана. И я, словно какой-то мазохист, вместо того, чтобы оставить её заживать, специально тыкаю в неё пальцем. Это напоминает мне историю с заусенцем: он не болит, пока ты его не оторвёшь, а потом не начнёшь постоянно мусолить больное место.
Мне нужно прекратить этот поцелуй, перестать будоражить свою сердечную рану, и усилием воли я отталкиваю парня от себя, вложив в это действие все свои силы. Удивительно, но у меня получается. Марио отстраняется и тут же получает от меня оплеуху.
— Ты, как обычно, меня не дослушал, — чеканю, глядя ему в глаза. — Да, я тебя не забыла. Но это дело времени. Я приложу все усилия, чтобы приблизить этот момент.
— Даже не надейся, что я позволю тебе забыть! — эти слова Марио кричит мне вслед, и я шокирована таким заявлением. Зачем ему это нужно? Неужели так сильно зацепил мой отказ, что он собирается доказать себе с моей помощью, что таким крутым мачо не отказывают такие простушки, как я?
Утро начинается весьма странно. Вначале ничего не предвещало неожиданностей: я, как обычно встала раньше девчонок и уже собиралась отправиться в уборную, как вдруг наткнулась на что-то колючее на своей кровати.
Рядом с подушкой лежал маленький букетик кустовых розочек. Розовые и белые цветочки были перевязаны белым шнурком, закрученным в виде бантика. Под букетом лежала записка.
Я догадывалась, от кого этот презент и послание, и хотела бы сказать, что мне не понравилось и я не собиралась читать записку, но нет. Мне было приятно. А записка содержала следующее послание:
«Надеюсь, этот букетик подарит тебе улыбку, а аромат будет напоминать обо мне»
Эта фраза была написана красивым почерком и ручкой, но вот ниже имелась еще одна приписка, сделанная моим карандашом для губ, который лежал тут же на тумбочке.
«P. S. Ты во сне похожа на котенка: так же урчишь и фыркаешь. Это очень мило»
Улыбка против воли растягивается по лицу. Понимая, как это глупо с моей стороны — вестись на такие избитые приёмы пикапа — начинаю злиться на себя. Неужели у меня нет ни капли гордости и элементарной памяти, если я ради пучка розочек с клумбы под нашими окнами, перевязанных шнурком от кроссовка, готова забыть, как Марио растоптал мои чувства? Нет, я не попадусь снова на его удочку.
Силой воли сминаю записку и бросаю в мусорное ведро. С букетом не могу так поступить, ибо он будет заметен и наверняка вызовет вопросы у моих соседок, поэтому выхожу на балкон и забрасываю его повыше через перегородку — к девчонкам, которые живут в следующей за комнатой грибоедоффцев. Пусть сами потом объясняют им, кому это и от кого.