Работу Дженнера «Исследование причин и действий коровьей оспы», напечатанную скромным сельским врачом в 1797 году за свой счет — Королевское общество отказалось печатать ее, — Пастер знал наизусть. Но сколько он ни читал записки Дженнера, как ни старался вникнуть в них, он не находил главного — руководства для дальнейшего развития вакцинации. Дженнер брал содержимое пустулы с руки человека, заразившегося коровьей оспой, и прививал это содержимое другому человеку. Такая прививка предохраняла от заболевания натуральной оспой.
А что, например, прикажете прививать человеку, чтобы предохранить его от сифилиса? Ведь коровы им не болеют! Или что прививать, чтобы спасти человека от заражения бешенством? Слюну бешеного животного? Но тогда он как раз и заболеет самым настоящим бешенством…
Очевидно, коровья оспа была безопасна для человека, очевидно, в организме человека возбудитель этой болезни не мог проявить своих вирулентных свойств, хотя и вызывал невосприимчивость. Очевидно, он был ослаблен, когда попадал в человеческий организм. Но как можно искусственно ослаблять микробов, чтобы не заражать при этом человека?
Словом, величайшее открытие Дженнера ничуть не рассеяло мрака, за которым скрывались заразные болезни. Известно было, что оспенный яд в организме коровы значительно ослабевал, а затем, переходя от человека к человеку, в течение многих поколений не изменял своего характера. Дженнер пользовался пустулами людей, которых заражал коровьей оспой друг от друга. Тут была хоть какая-то ясность. А вот в невосприимчивости к натуральной оспе, которую создавали эти прививки, ясности не было: одних людей она спасала от заболеваний, другие заболевали и умирали.
И, наконец, в случае с оспой — коровьей или натуральной — вместилище заразы было хорошо известно: пустулы. В них, как теперь знал Пастер, гнездился возбудитель-микроб. А как, например, определить, где он сосредоточивается при заболеваниях, которые не дают ни сыпи, ни нарывов, ни других внешних изменений?
Случай с куриной холерой помог Пастеру научиться ослаблять заразное начало. «Мелёнское чудо» блестяще подтвердило возможность создания искусственного иммунитета. В обоих случаях Пастер находил возбудителей в крови птиц и животных. Но всегда ли так будет? При всех ли болезнях?
Мечта применить свое учение не к червяку, не к овце — к человеку сразу же столкнула его, казалось бы, с неразрешимой задачей: возбудителя болезни, которую он избрал, найти не удалось. Что же тогда ослаблять? Из чего приготовлять вакцину?
Лабиринт, в который он забрался, был темен и предельно запутан. Чтобы выбраться из него, чтобы осветить его ярким факелом, понадобилась пастеровская, почти маниакальная целеустремленность, пастеровское терпение и темперамент, его умение идти напролом сквозь все непреодолимые препятствия, его юношеский пыл во всем, что касалось научных проблем.
Юношеский пыл в шестьдесят лет!..
Почему Пастер избрал бешенство? Потому что шел всегда по непроторенным дорожкам, по самым трудным, неизведанным путям. О бешенстве не было даже известно, имеет ли эта болезнь рецидивы, — всякий, кто заболевал водобоязнью, умирал. Никто не мог сказать, заразная ли это болезнь, потому что единственный способ передачи ее — укус бешеного животного. И, разумеется, никто никогда не видел возбудителя бешенства, хотя кое-кто и пытался отыскать его.
Не нашел микроба водобоязни и Пастер. Когда он приступил к своей работе, он не знал, заразительна ли эта болезнь, не знал, чем она вызывается, не имел возможности культивировать микроба, а значит, и создать вакцину.
Поиски таинственного микроба начались в 1880 году.
Пастер чуть не зарыдал, когда увидел в госпитале Труссо укушенную бешеной собакой девочку. Судороги сводили конечности несчастного ребенка, от малейшего движения воздуха она подпрыгивала на кровати, она молила о капле воды, а когда ей подавали кружку, не в состоянии была сделать ни одного глотка. Она так отчаянно боролась со смертью, что вид ее не мог оставить равнодушным даже самого черствого человека.
Пастер не был черств, напротив, он был чрезвычайно чувствителен. Больные дети особенно вызывали в нем щемящую жалость и сердечную боль. Он смотрел на маленькую мученицу и поклялся над ее постелью: я сделаю все, что возможно сделать, я постараюсь стать умнее самого себя, чтобы никогда ни один ребенок и ни один взрослый человек не переносил таких страданий, как эта несчастная девочка!..
Когда через сутки девочка умерла, Пастер взял у нее изо рта немного скопившейся там слюны. И ушел в лабораторию.