Выбрать главу

Я мог бы тщательно вывести каждый дюйм её спины даже после стольких месяцев по памяти. Каждую веснушку, каждую линию мышц, каждый выступ её лопаток. И оттенок её волос — тёмный и такой же насыщенный, как кофе — я помнил совершенно точно. И теперь, когда она была настолько близко, все мои благие намерения и чистые помыслы были поглощены чем-то более, более порочным. Я хотел распустить этот пучок, а затем намотать её шелковистые волосы на свою руку. Хотел оттянуть верх майки и наслаждаться её грудью. Хотел тереть её мягкость между ног через эластичные танцевальные штаны, пока те не стали бы влажными.

Нет, даже сейчас я не был честен с самим собой, потому что в действительности хотел сделать намного хуже. Я хотел услышать звук шлепка моей ладони по её попке. Хотел вынудить её ползать, умолять, хотел тереться своей щетиной о кожу внутренней поверхности её бёдер. Хотел заставить Поппи вытерпеть каждую минуту той боли, которую я ощущал из-за неё, — уничтожить те минуты с помощью её рта, и пальцев, и её сладкой, горячей киски.

Я чувствовал соблазн сделать всё это: схватить Поппи, перебросить через плечо, найти какое-то укромное местечко — её студию, мотель, переулок, меня это не очень волновало — и показать ей именно то, что десять месяцев нашей разлуки сотворили со мной.

«То, что она не со Стерлингом, не означает, что она хочет быть с тобой, — напомнил я себе. — Ты здесь, чтобы отдать ей чётки, вот и всё.

Но возможно, одно прикосновение, только одно прикосновение, прежде чем я отдам чётки и попрощаюсь навсегда…»

Я встал на колени и подался вперёд, протянул один палец, а затем, когда был в паре дюймов от её кожи, пробормотал то прозвище, которое дал ей:

— Ягнёнок, — произнёс я. — Маленький ягнёнок.

Поппи выпрямилась, когда я задел пальцем кремовую кожу на её шее. Она повернулась, открыв в неверии рот в форме буквы «О».

— Тайлер, — прошептала она.

— Поппи, — было моим ответом.

А затем её глаза наполнились слезами.

Я должен был подождать, чтобы увидеть, что она чувствовала ко мне, должен был спросить, могу ли её коснуться, — я знал обо всём этом. Но теперь Поппи плакала, плакала так сильно, что единственным местом, которому она принадлежала, были мои объятия, поэтому я двинулся к ней и притянул к себе.

Она прильнула ко мне и, уткнувшись лицом в мою грудь, обняла за талию, содрогаясь всем телом.

— Как ты меня нашёл? — пробормотала она.

— Стерлинг.

— Ты разговаривал со Стерлингом? — отстранившись, спросила она.

Я наклонился, чтобы встретиться с её взглядом.

— Да. И он рассказал мне, что случилось в тот день. В тот день, когда вы целовались…

Моя собственная решимость дала трещину: несмотря на работу и жизнь на другом континенте, я увидел её теперь и вспомнил огромную дыру, появившуюся в моей груди в момент их со Стерлингом поцелуя. И это было слишком для меня.

Она заплакала сильнее:

— Ты, наверное, ненавидишь меня.

— Нет. На самом деле я хотел найти тебя, чтобы сказать именно это.

— Я думала, что должна была, Тайлер, — пробормотала Поппи, уставившись на пол.

— Должна была что?

— Я должна была заставить тебя бросить меня, — прошептала она.

Даже мой пульс остановился, чтобы расслышать это.

— Что?

В её глазах читались боль и вина.

— Я понимала, что вместе мы могли бы противостоять Стерлингу, но я не могла справиться с мыслью о том, что ты оставишь духовенство… Оставишь ради меня, — она посмотрела на меня с мольбой на лице. — Я бы не смогла жить с этим, зная, что ты это сделал. Зная, что отняла у тебя твоё призвание — всю твою жизнь — лишь потому, что не смогла контролировать свои чувства к тебе…

— Нет. Поппи, это не так. Я тоже был там, помнишь? Я выбирал то же, что и ты, поэтому ты не можешь нести это бремя в одиночку.

Она покачала головой, слёзы всё ещё катились по щекам:

— Но если бы ты никогда не встретился со мной, то никогда бы не подумал об уходе.

— Если бы я никогда не встретил тебя, я бы и не узнал, что такое настоящая жизнь.

— О боже, Тайлер, — она закрыла лицо руками. — Представляю, что, вероятно, ты думал обо мне все эти месяцы. Мне ненавистно это. Я ненавидела себя. В тот момент, когда губы Стерлинга коснулись моих, мне хотелось умереть, потому что я видела, как ты бежишь через парк, и знала, что ты был там, знала, что причинила тебе боль, но я должна была это сделать. Я хотела, чтобы ты забыл обо мне и продолжал жить так, как желал того Бог.

— Это больно, — признался я. — Это очень больно.

— Я так сильно ненавидела Стерлинга, — пробормотала она в свои руки. — Я ненавидела его так же сильно, как любила тебя. Я никогда не хотела его, Тайлер, я хотела тебя. Но как я могла быть с тобой, зная о том, что ты всё потеряешь? Я говорила себе, что будет лучше оттолкнуть тебя, чем смотреть, как ты чахнешь.