— Надеюсь, мои внуки не отдадут меня в дом престарелых, — спокойно сказала баба Фира на хорошем старом иврите, манерном и витиеватом, на каком говорили в довоенном Львове. — Им нравится моя стряпня, они даже не против моих назиданий. Кроме того, старые друзья мужа и мои, разумеется, уже побывали у нас. Каждый надеется, что мы поселимся возле него, и все предлагают помощь. Мы не пропадем. А ты кушай, деточка, или подожди Зевика, он обожает картофельные блины. Если бы я знала, что вы приедете, сделала бы его любимую картофельную бабку. Но это еще успеется.
Брурия прикусила язык. Сидела нахохлившись и до конца визита слова больше не сказала. Зевик ел блины с удовольствием, выпил с Марком рюмку водки, сунул матери двести лир и уехал, обещав завтра же приехать на весь вечер.
Приехал он через две недели. Баба Фира велела Марку и Маше пойти погулять. О чем она говорила с сыном, осталось между ними. Больше Зевик к ним не приезжал.
Они увиделись только на бабушкиных похоронах. Увиделись, но говорить друг с другом не стали. Зевик выглядел плохо, казался больным. Прочитал кадиш и тут же уехал. А Брурия принимала соболезнования и племянникам успела только кивнуть издалека.
Зевик потом звонил, предлагал помощь. Не слишком назойливо, но предлагал. Вот Маша и пошла к Брурии за подписью. И нарвалась. Марк тут же все устроил с квартирой, у него уже водились деньги, он подписал тогда контракт в Токио. Нет, не видать бы Брурии Маши в тот вечер, и в другой тоже, если бы не «Венецианский карнавал».
— Зря ты это затеяла, — предупредил ее Сирота. — Толку не будет, а говна нажрешься.
— Должна же я понять, что за всем этим стоит! Раз и навсегда. А заодно попробую выудить список нужных нам людей. Это-то ей ни гроша не стоит.
К Машиному удивлению, Брурия явилась на встречу с подарком для нее — бедуинским ожерельем из кораллов и тусклой медной бирюльки, утыканной, как попало, керамическими бусинками под бирюзу.
— Красиво, правда? — с материнской добротой и опасливой злобой в голосе спросила Брурия.
— Спасибо, — холодно поблагодарила Маша.
— Надень, — попросила тетушка.
— В другой раз, — обещала Маша.
Брурия надулась. Как продолжить разговор, она не знала.
— Бедуинские украшения нынче в моде, — произнесла назидательно.
— Для чего ты меня позвала? — перебила ее Маша.
— Вы погубили Зевика. Его кровь падет на вашу голову! — ляпнула Брурия и затихла. Она явно говорила не то и не так.
— Каким образом мы его погубили? — оживилась Маша. — Расскажи, пожалуйста!
— Вы ходите и всюду рассказываете про него всякие гадости. Будто из-за него погибла Роха. И Эсфирь. И вообще… что он плохой человек.
— То есть говорим правду, — спокойно резюмировала Маша. — Это не запрещается.
— Зевик проливал кровь за эту страну! Чтобы вам было куда приехать. Он не спал ночей, чтобы построить все, что тут есть! Он герой, он труженик. А вы…
— А мы — трутни. И Зевик, который построил все, что тут есть, хочет от нас избавиться. Кто ему не дает? Пусть приготовит ордер на арест и выселение. Или назначит публичную казнь на главной площади города. Он же хозяин. Все, что тут есть, принадлежит ему. В чем же дело?
— Я так не сказала, — засопела Брурия. — Ваш дядя — заслуженный человек, а вы пачкаете его доброе имя. Это надо прекратить! Кто такой этот Генрих Сирота! Он же подписал постыдное письмо, он же сам отказался от Рохи! И она была давно не его жена! Она от него убежала, от этого паскудства! Как он смеет…
— Стоп, стоп, стоп! — подняла руку Маша. — Генрих подписал письмо, чтобы уехать и помочь Рохе. Он много для этого сделал. Их частная жизнь — дело не твоего разумения, ты в таких вещах ничего не понимаешь. Не выдумывай и не ври, иначе это и впрямь падет на твою голову и на голову твоего муженька.
— Он выехал оттуда на крови Рохи! Он сделал на ней карьеру!
— Заткнись! — вспылила Маша. — Генрих Сирота — великий музыкант. Он мог остаться в Европе или в Америке сто раз до этого, его выпускали на гастроли. Он возвращался, чтобы не навредить семье. И сделал то, что сделал, когда его семья, его любимая женщина в этом нуждались. Ты — провинциальная дура, жена идиота, вас обоих надо сдать в музей раритетов. Вы позорите эту страну, а не украшаете ее. Пошла ты!
Маша швырнула подарок тетушки на стол, с шумом поднялась со стула и развернулась к выходу.
— Подожди! — крикнула Брурия со слезой в голосе. — Подожди! Вы должны нам помочь! Зевик пропадает, все рушится! Зачем этот… Марк… зачем он приходил к Зеэву? Я сделаю все, я сделаю все, что вы хотите!
— Вот это другой разговор, — сказала Маша и вернулась на свое место. — Но сначала объясни мне, что должны сделать для вас мы? Может, обмен того не стоит?