Не дай силе пропасть, соглашайся — иди ко мне на службу, становись мне теперь учеником, а я так тебя высоко вознесу, что сможешь ты оттуда на бывших обидчиков вниз смотреть да поплевывать! Решай, времени у тебя немного — я в ночь в Москву выезжаю, а оттуда в Петербург.
Нил подумал и отвечает:
— Ох, барыня, очень все это заманчиво. Отпустите меня хоть на час домой, вещички собрать, а?
Барыня рукой махнула:
— Ладно, ступай. Только смотри у меня, возвращайся скорее. Я до полуночи хочу выехать, мне в дороге лучше спится. А обманешь, не придешь — пеняй на себя! Понял?
Сказала так и легонько по карте желтым ногтем царапнула. Кольнуло тут у Нила на сердце, что аж дух пресекся. Еле смог выговорить:
— Понял, барыня, не задержусь! — И бегом на крыльцо.
К избе Нил вернулся после заката. Зашел и тихо дверь за собой затворил, чтобы не скрипнула. Трещит сверчок, догорают в печи угольки, луна через окошко светит. Ферапонт спит крепким сном, похрапывает. А рядом ворон Захарка на жердочке дремлет. Подошел Нил к старику, посмотрел на него, вздохнул, а будить не стал, не решился. Как ему объяснить? Что сказать в оправдание? А, бог с ним, пусть спит. «Я, — думает Нил, — деньги из кубышки брать не буду — пусть ему все достанутся, там много, авось на старость хватит…»
Тем себя и успокоил. Взял вещи, травы и мази, что у них с Ферапонтом были припасены, в мешок сложил и к выходу на цыпочках направился. А еще в тайник залез и книгу взял. Он теперь ее сам читать мог, без Ферапонтовой помощи. Потом подумал-подумал, и доложил в кубышку пять золотых червонцев, которые ему барыня заплатила.
Уже с крыльца в последний раз обернулся — глядь, а ворон-то не спит, смотрит на него одним глазом и голову наклонил. Нил палец к губам приложил, показывает: «Тсс! Не каркай!» Ворон поежился и голову отвернул, будто стыдно ему было на Нила смотреть. Взвалил Нил мешок на плечи и дверь за собой затворил тихо, чтобы не скрипнула.
А потом что есть духу припустил в имение. Торопился до полуночи, боялся опоздать. Ан нет, пришел как раз вовремя — полон двор прислуги, все хлопочут, вещи в дорогу собирают. Видать, барыня вправду решила в ночь ехать, как обещалась. Сама Анна Федотовна рядом с коляской стоит и всем приказы отдает: это туда нести, это сюда класть. Нил посреди двора остановился, не знает, что ему делать, а барыня его кличет:
— Что стоишь как вкопанный — иди сюда!
Подошел он к коляске, приказаний ждет. Смотрит, а рядом с барыней какой-то человек в парадной ливрее суетится, на сиденье теплые одеяла раскладывает. Видать, лакей.
Нил шапку с головы снял и к лакею обратился, чтобы спросить, где ему место приготовлено. Только рот открыл, а лакей будто почувствовал и сам повернулся к Нилу. Страшное знакомое белое лицо посмотрело на Нила Петровича и оскалило в улыбке желтоватые зубы. Это был его брат.
Тут барыня Нила окликнула:
— Э, нет, братец, иди во вторую коляску, вслед за мной поедешь. А то от тебя слишком крепко пахнет, я уснуть не смогу.
Нил Петрович хотел было у барыни спросить, как его брат, бывший келарь, у нее в лакеях оказался, да графиня хлопнула в ладоши и крикнула:
— Все, хватит, бездельники, едем! Подсади-ка меня!
Нил и лакей, не сговариваясь, бросились к барыне, помогли ей залезть в коляску и укрыли одеялами.
Только Нил с лакеем спрыгнули на землю, кучер хлестнул лошадей, и головная коляска тронулась вон со двора. Лакей, белобрысый келарь, приобнял Нила и сказал на ухо:
— Вот мы и снова вместе. Полезай, братишка, в последнюю коляску, в Москву поедем, а оттуда на поезде в столицу! Вон твоя коляска стоит, видишь? Кони запряжены, копытами землю роют, кучер ждет. Только пока никому не сказывай, что мы с тобой знакомы, ладно?
Хлопнул его по плечу незаметно и сам первый пошел к коляске, обустраиваться в дорогу.
Вот так Нил Петрович в Петербург перебрался. А что с ним дальше случилось, я не знаю. Перемолол ли его город, как жернов зерно, или он уцелел и себя сохранил — мне не ведомо. Я-то сам вскоре после этого перебрался из наших краев в Сибирь. Первым, почитай, уехал, как только стали землю там давать и подъемные. И в наши края уже не вернулся, не звали. Ну это уже другой рассказ — мы его до следующего раза отложим.