— Я ваша царица и мать всем дильмунцам, — продолжала Шадая, — я не могу и не буду оставаться в стороне. Да и наши боги — Нинсикила, сын её Инзак, владыка фиников, супруга его Панипа, сущий на небесах Муати — они бы покарали меня за бездействие, и правильно! И потому я, царица Дильмуна Шадая, приказываю всем своим воинам взять оружие и убивать проклятых захватчиков и клятвопреступников… из Аккада!
Толпа замерла — всё-таки большинство ожидало, что царица направит свои обличения против млеххов, чьи поползновения прибрать к рукам дильмунскую торговлю ни для кого секретом не были. К аккадцам местные тоже относились с подозрением, однако терпели, поскольку те оставались главными посредниками в торговле. Но раз царица думает иначе…
А она, не оборачиваясь, подала знак своим стражникам, которые мгновенно взяв копья наперевес, ударили ими в спины ошеломлённым и ничего не понимающим людям Бхулака. Он надолго — может, навсегда — запомнил удивлённое лицо Эа-насира со струйкой крови изо рта…
Когда его дети рухнули мёртвыми, Бхулаку показалось, что Шадая нашла его лицо в толпе и хищно ухмыльнулась. Наверное, ему просто показалось — вряд ли царица обладала столь острым зрением. Тем более, что сразу после убийства она вновь обратилась к толпе.
— Вы видели, как я совершила правосудие, — недрогнувшим голосом говорила она. — Этих людей аккадский царь Шаррукин приставил ко мне, чтобы они убили меня, если я откажусь исполнять его приказы. Но теперь я свободна! Как и народ Дильмуна!
Площадь разразилась ликующими воплями — ничто так не заводит толпу, как вид крови и обещание свободы… Сторонники аккадцев застыли в растерянности. А Бхулак лихорадочно думал. Он понял, что сейчас произойдёт, за какое-то мгновение до того, как Шадая объявила войну Аккаду — просто многие беспокоящие его мелочи как-то сразу сошлись в ясную картину. Например, тяжёлое недоумение, которое мелькнуло перед смертью в глазах жреца Римума. Он всеми силами желал угодить царице, но искренне не понимал, какова его роль в её игре, а когда понял, стало уже поздно.
Конечно же, он связывался с невидимыми по приказу Шадаи — млечххи по имени и по крови, истинной главы Невидимых в Дильмуне!..
У Бхулака оставался лишь один шанс, и если он промедлит хоть секунду, он и его люди будут перебиты, а Мелухха завладеет Дильмуном.
«Упери!» — мысленно позвал он.
«Я вижу тебя, отец», — отозвался тот.
«Я знаю. Сейчас всё надо делать очень быстро. Как только это случится, бери меня и унеси в безопасное место».
«Что случится?»
«Нет времени, увидишь сам. Раскачивайте толпу, кричите, что угодно. Чем больше будет суматохи и неразберихи, тем лучше. Держитесь, скоро нам помогут. Я буду без сознания дня два, может, больше, это время меня нужно охранять».
«Да, отец», — ответил явно ничего не понимающий Упери, но Бхулак его уже не слушал — он очутился в потаённой комнате разума и мысленно закричал:
«Замедли мир! Сейчас!»
«Твоё волнение алогично, — отозвался Поводырь. — Твои единицы измерения времени сейчас не имеют значения».
Бхулак хотел ответить своему наставнику ёмкой и солёной воинской фразой, но вновь оказался в мире — уже застывшем. Он огляделся. Упери всё ещё выслушивал его последнюю фразу, остальные люди на площади по большей части пытались осознать слова Шадаи, а сама она продолжала речь.
Легко расталкивая недвижных людей, Бхулак быстрым шагом направился к ней. Поднявшись на подиум, он бросил взгляд на лежащие у ног царицы три окровавленных тела. На лицах их застыла предсмертная мука, но скоро они разгладится… А вот Эа-насир уже мёртв.
Бхулак поглядел в лицо царице, слегка улыбающейся полуоткрытым ртом с жемчужными зубами. Улыбочка её была торжествующей, но сейчас царица тоже умрёт. Он уже нацелил копьё, но потом чуть задумался и опустил — надо было проверить одну догадку. Положив копьё на подиум, он подошёл к одному из воинов и обеими руками осторожно снял с него шлем вместе с маской.
Открылось широкое лицо с толстыми губами. Очень тёмное лицо — гораздо темнее чем у любого дильмунца. Бхулак снял шлемы со всех четырёх стражей — да, все они были млеххами. Надо думать, Невидимые составляли теперь всю гвардию царицы. Другое дело, что дворцовая стража тут довольно малочисленна, да и вообще Дильмун никогда не имел большого войска, полагаясь на свой вес в торговых делах. Но если Мелухха захватит страну, это изменится — многое тогда изменится…
Идея, пришедшая сейчас в голову Бхулака, была коварна и жестока, но могла сработать. А значит, её следовало воплотить.