— Да, — подтвердил заотар. — Я поверил.
— Идти сюда мне посоветовала храмовая танцовщица, которая должна была стать этой ночью моей невестой, — добавил мальчик. — Я давно знаю, что среди великих моей страны растёт измена. Но я не думал, что они осмелятся напасть на меня именно сегодня, во время священнодействия. Да даже если бы и знал… Кто я? Только голос, доносящий волю богов, которую вкладывают в мои уши ближние вельможи. Божественный царь, вечно порождающий самого себя от собственной матери-богини. Священная тень.
Бхулака потрясла горечь, прозвучавшая в этих слишком зрелых для настолько юного человека словах. Контраст мальчишечьего облика и голоса с печальной мудростью почти пугал.
— Ноша твоя тяжела, — сказал он.
— Не я выбирал её, — ответил юноша. — Но мне её нести. Даже если Мелухха полностью захватит сегодня столицу, народ Маргуша не признает иной власти, помимо власти Святого человека.
— Это так, — заговорил Заратахша. — А мы постараемся, чтобы ты эту власть сохранил.
— Заотар! — крикнул стражник за дверью — От города сюда идёт вооружённая толпа!
— Началось, — выдохнул Заратахша. — Пойдём, Шупан, нам придётся драться. А ты, благословенный, ожидай здесь.
— Я буду просить богов о вашей победе, — сказал царь.
На первом этаже дома арийцы разбирали оружие. Бхулак тоже подобрал для себя шлем из кожи и меди, толстую войлочную, обшитую бронзовыми бляхами, защитную накидку, взял копьё, щит, кинжал и топорик.
Конечно, не очень высокий глиняный дувал вокруг посольского подворья ничуть не походил на циклопические стены внутреннего города. Однако и он был способен какое-то время сдерживать нападавших. При условии, что его защищают умелые и доблестные воины — такие, как степные арийцы.
— Я защищу тебя, — он не видел, как за его спиной появилась Арэдви.
Представив, как она на виду у всех сражается с мятежниками своими колдовскими методами, он покачал головой.
— Защищай царя, — сказал он.
Она без слов удалилась в дом.
— Это ведь и правда Святой человек? — спросил он Заратахшу, когда они быстро шли к стене.
— Он показал мне царскую печать, — ответил тот. — И… один из дворцовых слуг, который видел его без маски, подробно описывал мне, как он выглядит. Да, это он.
Бхулак не сомневался, что жрец всё тщательно взвесил перед тем, как признал царя. Да и сейчас у них имелись дела куда более серьёзные, чем личность сидящего в доме мальчика. Враги уже шли в атаку — разгорячённые кровью и насилиями, опьянённые вином и коноплёй мятежники, поддерживаемые наёмниками Мелуххи. Эти держались позади, обстреливая защитников из коротких луков и духовых трубок, кидая в них издали камни из плащей и дротики.
Атакующие забрасывали на стену верёвки с крючьями, запрыгивали на неё при помощи шестов. Первых прорвавшихся арийцы тут же убили, но штурмующих было гораздо больше, чем защитников.
Бхулак быстро взбежал по приставной лестнице на стену. Зрелище отсюда открывалось мрачное и величественное: под набухшими предгрозовыми тучами по столице разливалось чёрно-багряное зарево пожара, бегали и орали сотни размахивающих факелами врагов — словно злые духи хлынули в наш мир из своих мрачных пространств.
Но он видел такое уже множество раз, потому без слов и особенных эмоций занялся привычной работой. Перед ним появился вопящий оборванец, размахивающий шипастой палицей — такие тёмные личности кишели в посадах Марга, промышляя мелким воровством и попрошайничеством. А этот яростно скалил зубы, вращал глазами и был весь залит кровью — явно не своей. Бхулак щитом отразил удар его дубины и насквозь проткнул врага копьём.
Перед рассветом сражение шло уже во дворе — нападавшие пробили хлипкую стену брёвнами и большими камнями и теснили защитников к дому. Копьё Бхулака осталось в чьём-то теле, щит был напрочь разбит, он отбивался топориком и длинным кинжалом. Они были скользкими и липкими от крови, и он с сожалением вспоминал свой оставшийся дома прекрасный меч.
Самого его несколько раз ранили, но раны уже затягивались. А вот многие арийцы пали — по большей части от отравленных дикарских стрел. Если бы не поддержка млеххских наёмников, степные воины давно бы уже разогнали плохо вооружённый городской сброд.
Однако теперь, кажется, дело шло к концу — израненные и истощённые защитники откатились почти к самому дому, который в нескольких местах уже занялся огнём. Оставшиеся в строю воины задыхались от запаха гари и дыма, обливались потом в застойном тяжёлом воздухе душной ночи.
Но тут Бхулак почуял резкое дуновение, остудившее разгорячённое лицо — это был порыв ветра с севера. И с ним до его обострённого слуха донеслись трубные звуки. Они всё приближались, к ним прибавился топот множества копыт, грозное ржание и грохот колёс. Теперь это услыхали уже все сражающиеся, которые на мгновение оставили бой и прислушались.