Окинув взглядом поле боя, Бхулак понял, что его сторона едва держится — многие воины были ранены, некоторые убиты, и все страшно устали. А ирги продолжали драться столь же неустанно, словно сутью своей походили на Арэдви. Она, кстати, перетянула на себя внимание противников, и те теперь отстали от Бхулака, пытаясь повалить её — что им, конечно же, не удавалось.
А Бхулаку это дало возможность сделать то, чего он хотел уже очень давно… Он бросился в тыл к иргам, где тех уже совсем не оставалось — лишь лошади под присмотром молодого парня, почти мальчишки. Но когда Бхулак в несколько прыжков достиг его, тот повёл себя вполне достойно — атаковал, прикрывшись щитом и выставив копьё. Правда, против такого противника шансов у него не было — тот просто одной рукой перехватил копьё, отведя его от себя, а второй ударил мечом в полуприкрытое щитом лицо, попав прямо в широко открытый глаз. Лицо юноши мгновенно застыло и посерело, он мешком свалился на снег.
Вырвав меч, Бхулак мельком взглянул на него. Он был из тех иргов, которые не смуглы и узкоглазы. А ещё — его сыном, одним из двух или трёх среди отряда врагов…
Подавив в себе чувство вины, Бхулак схватил за повод одного из коней, который стал вырываться, тревожно ржал, пытаясь достать человека передними копытами. Но тот быстро заговорил на канувшем в небытие языке ореев, и ещё на другом языке — тоже древнего народа коневодов, стараясь успокоить животное. Как ни удивительно, это помогло — конь перестал дёргаться и стоял, словно бы прислушиваясь. Не переставая говорить, Бхулак подпрыгнул и оседлал лошадь.
Да, всё так — в последний раз он делал это почти тысячу триста лет назад. Просто не представлялось случая, да и к Гхверу он относился больше, как к другу, чем как к живому орудию, и после его смерти ему казалось невозможным близко сойтись с другим конём. Но с тех пор, как он нёсся по ночной степи под сверкание молний и небесный грохот, в нём жил испытанный тогда восторг и желание его повторить.
В этот раз конь покорился почти сразу — кончено, побрыкался, попытался пару раз сбросить с себя всадника, но быстро понял, что тот сидит крепко и прекратил борьбу. Возможно, сыграло роль то, что он привык уже к узде, а может, кто-то из иргов и раньше пытался на него садиться.
Какая разница! Бхулак подхватил торчащее из снега копьё убитого юноши и пустил коня вскачь.
— Беги, Гхвер, беги! — вряд ли он сам понимал, что кричит на мёртвом языке эти слова — самые живые изо всех, когда-либо исходивших от людей.
Почти мгновенно они оказались среди сражающихся и буквально разметали их — и иргов, и воинов из посёлка. Бхулак вновь страшно закричал и принялся разить копьём, стараясь попасть врагам в наименее защищённые места — головы и шеи. Его появление на коне стало для них явной неожиданностью, и они впервые дрогнули — начали оттягиваться к берегу, прикрываясь от ударов щитами. Одноглазый отдавал резкие команды, стараясь, чтобы отступление не превратилось в паническое бегство. Бхулак успел рассмотреть его: невысокий, но очень подвижный, с острым хищным лицом в чёрно-белом боевом раскрасе, запачканном ещё и кровью — своей и чужой. В бою он потерял уже щит и топор, отбиваясь булавой и большим изогнутым ножом.
Бхулак поскакал к нему, нацеливаясь копьём, однако противник стоял на его пути, никуда не уходя. И лишь когда конь поскакал почти вплотную, неуловимым движением метнул нож и тут же отпрыгнул, чтобы не попасть под копыта.
Бросок стал настолько неожиданным и резким, что избегнуть его было невозможно — конь и всадник летели прямо навстречу смертоносному снаряду, который непременно по рукоять вонзится бы в грудь Бхулака. Но перед мордой коня что-то промелькнуло, и он, испугавшись, прянул в сторону, сбросив всадника на лёд.
Тот тут же вскочил на ноги, мимолётно удостоверившись, что ничего серьёзно не повредил, и увидел стоящую поодаль Арэдви с пойманным ножом в руке. Уповая, что никто из сражающихся не заметил, как волшебно удлинилась её рука, Бхулак выхватил меч и вновь кинулся к немногочисленным оставшимся на ногах противникам.
А дальше произошло нечто не менее чудесное, чем трюки Арэдви: предводитель иргов опять что-то повелительно воскликнул, и вокруг врагов возникли огромные клубы густого смрадного чёрного дыма, полностью их скрывшие. И воины посёлка, и даже Бхулак в растерянности остановились, многие стали кашлять и размахивать руками. Лишь Арэдви нырнула в это кромешное облако, но когда оно стало слегка рассеиваться, оказалось, что она стоит там одна.