26
Река Рангха (Волга), горы Дев. 1998 год до н. э.
Бхулак перебирал бусины своей жизни, словно скупец сокровища — только вот от его сокровищ оставались лишь воспоминания одного единственного человека. Давно канули в небытие великие города Гуйфан и Нюгуа, и все, кто жил в них, сражался, страдал и любил.
Бхулак надолго задержался в Гуйфане, поступив со своими Псами на службу к царю — брату Ай. Встречались они с ней теперь очень редко: Ай стала почти священной личностью — матерью будущего владыки Нюгуа, за смерть отца которого царь Гуйфана поклялся жестко отомстить узурпатору-еретику. А Бхулак, истинный отец ребёнка, который родился в своё время и получил имя Шокан, был всего лишь одним из многочисленных воинов этого города.
Но всё же они иногда виделись — в великой тайне, и Бхулак до сих пор бережно хранил сладостные воспоминания об этих встречах. Однако с течением времени их связь ослабевала, а потом и вовсе сошла на нет. Правда, порой ему удавалось встретиться со своим тайным сыном, а когда тот вошёл в нужный возраст, Бхулак инициировал его и они стали общаться напрямую. Он наставлял Шокана в вещах, которые понадобятся будущему царю.
Вскоре между двумя городами началась война, которую Гуйфан провозгласил священной — ведь проклятый демон Ханжо запятнал себя не только предательством и убийством, но и богохульством. Это по его вине Змей хаоса надругался над Великой Матерью и, слившись с ней, попытался свергнуть Небесного Владыку и подчинить себе весь мир.
Война была многолетней, тяжёлой и кровопролитной, но закончилась падением Нюгуа и пленением совсем уже дряхлого Ханжо, которого казнили самым жестоким способом. Юный Шокан был провозглашён царём на церемонии в храме Богини-улитки, о чём возвестили жрецы с вершины пирамиды. Тогда Бхулак в последний раз видел Ай — величавую стареющую женщину, стоящую рядом с сыном. На Бхулака она не посмотрела, а вскоре скончалась от злой болезни.
Великая засуха продолжалась, пески неуклонно наступали на Гуйфан, и уже взрослый Шокан, получивший власть над обоими царствами, перевёл свою столицу сначала в Нюгуа, а когда и там жить стало худо, основал новую южнее, в долине Жёлтой реки. К тому времени земля там уже оправлялась после потопа, а Шокан помогал ей, возводя дамбы и роя каналы. Поговаривали, что он пользуется при этом даже магией, но про него много чего говорили… Он стал родоначальником династии, которую назвал на языке людей Срединной равнины, которыми теперь правил — Ся. Но на самом деле это название когда-то подсказал ему настоящий отец: на языке степной отрасли его народа оно звучало как Харья — Великая Арья.
Но часть населения и Гуйфана, и Нугуа розно рассыпалась по северным равнинами и стала жить в небольших поселениях, выращивая там коров и баранов. А Бхулак по приказу Поводыря увёл часть этого народа — в основном, мастеров-медников — в дальние Золотые горы, где они добывали медь и олово, плавили бронзу и отливали прекрасные вещи. Например, изогнутые в обратную сторону ножи и листообразные наконечники копий — очень похожие на те, что он видел у иргов… Конечно, у тех они были сделаны искуснее, да и ножи тоже претерпели изменения. Но Бхулак не сомневался, что начало этого мастерства было положено в городах Гуйфане и Нюгуа.
Прошли века, но Бхулак знал, что династия Харья-Ся до сих пор процветает на Срединной равнине, нефритовые вещи оттуда он видел даже в Марге. Ересь Ханжо растворилась во времени, драконий хвост Небесного Владыки и змеиный Великой Богини сплелись, и боги, некогда враждовавшие, слились воедино, став для тамошнего народа двуединым символом жизни.
«Когда-нибудь я ещё побываю там», — подумал Бхалак.
Но могло ли случиться так, что культ Богини-змеи был унесён в тёмные горы и дремучие леса севера?..
— Господин, — спокойный голос Арэдви прервал его мысли. — За нами погоня.
Бхулак не слышал ничего, но её механическим чувствам можно было доверять.
— Ещё далеко, — добавила девушка — в пути машина опять приняла такой вид, вероятно, она считала его базовым. — Четыре повозки на полозьях, пятнадцать — семнадцать вооружённых мужчин. Идут по реке по нашему следу.
— Может, торговцы? — без особой надежды предположил Бхулак.