— Камус сюда! — крикнул он, и молодая рабыня-дасья принесла ему глиняный ковш с перебродившим кобыльим молоком.
Райжа припал к нему, жадно осушил и с размаха разбил о деревянный настил пола.
— Убери! — заорал он на девку, которая поспешно пала на колени и начала собирать черепки, измазанные в зеленоватой молочной жиже.
— Пошла вон, дасийская гадюка! — Прамарай со всего маху наподдал ногой в жёстком сапоге служанке под рёбра, та болезненно охнула и поспешно уползла из комнаты на четвереньках. Кажется, он сломал сучке ребро — при ударе раздался щелчок. Эта жестокость и лёгкий хмель от камуса немного успокоили райжу.
«Весной отправлю её вместе с сыном», — подумал он, не без удовольствия представив процесс жертвоприношения.
Пусть в варе Йамы прислуживает Шипхе, как и раньше — тот любил с ней спать. Хотя не только с ней. Дасийки на это годны, только не надо позволять им рожать полукровок — негоже мешать чистую кровь ариев с дикарской грязью. А в нижнем мире никто не рожает. Ведь так? Кто же его знает — оттуда ещё никто не возвращался, чтобы рассказать. Вот какие порядки в мире верхнем, у великого Индры — это Прамарай уже немного ведал…
Он даже не слишком удивился, когда ночью услыхал голос бога — он всегда знал, что родился необычным человеком, не таким, как прочие мужи. И когда Индра-громовержец (а кто же ещё?) сказал ему, что он избран править всеми ариями Страны городов и вести их к победам, воспринял это, как должное.
А дальше… бог вознёс его в свои чертоги — чудесную вару на небесах. Это было так великолепно и ужасно, что Прамарай плохо помнил, что видел и пережил там. Он провалился в небытие, когда бог забрал его, ему казалось, что всё его тело вместе с душой раздробилось на мелкие частички, словно семена на каменной зернотёрке. А потом оказался в божественных чертогах, где видел множество удивительных вещей, настолько странных, что впал в ступор, и когда пред ним явился сам бог-громовержец на золотой колеснице, влекомой белоснежным быком, опьянённый священной саомой, потрясающий громовой палицей, весь в сполохах молний, даже обрадовался: появилось хоть что-то понятное и объяснимое.
Бог предрёк ему величие, но сказал, что достичь его можно лишь через большую боль. Прамарай и это понимал: вступая в потусторонний мир, человек должен быть готов к тому, что его будут мучить и калечить его жители. Если он, конечно, не принадлежал по рождению к сообществу жрецов-брамов, природой предназначенных для общения с богами. А вот, например, духи дасов страшно истязали своих избранников, предназначенных стать колдунами и духовидцами.
И бог погрузил его в боль, страшную боль — Прамараю казалось, что выдержать её человеку невозможно и он непременно умрёт. Однако он выдержал, и бог возвратил его в родную вару, откуда забрал. Райжа чувствовал себя очень сильным и лёгким — словно вновь сделался юношей, едва прожившим пятнадцать вёсен.
Теперь он мог звать бога в любой момент. И ещё многие другие чудесные вещи мог делать теперь Прамарай.
— Райжа! — прервал его воспоминания один из его дружинников. — Вернулся Шамья со своими людьми!
— Они поймали?.. — вскинулся Прамарай.
— Да, могучий, — подтвердил воин. — Они привезли убийц твоего сына.
По лицу райжи расплылась хищная ухмылка.
— Ведите их во внутреннюю вару! — почти закричал он.
Эта круглая крытая площадь была сердцем Аркаина — варой в варе, священным местом собраний и богослужений. Сама по себе круглая крепость представляла собой изображение и небосвода, и солнечного диска на нём, и вообще коловращения жизни. Но боги сходили именно в её центр — посредством приносимых брамами жертв.
А теперь боги увидят там торжество Прамарая — избранника Индры, и возрадуются.
Когда он явился во внутреннюю вару, там уже собрались почти все жители Аркаина — их тех, кто имел право там находиться: воины-кшатри во главе со своими колесничими, мастера-литейщики, которые хоть и считались более низкими вайшами, но на деле занимали положение повыше простых вооружённых пастухов, поскольку ремесло их имело божественное происхождение. И, конечно, брамы. Все они почтительно расступились перед своим райжой. И тут Прамарай увидел того, кого так давно жаждал уничтожить.