— Эта печь соединяется с колодцем, — сказал он наконец, указывая на глиняный оголовок внутреннего колодца. — Ты знаешь, почему?
Бхулак выжидательно молчал, и жрец через минуту продолжил:
— Потому что Агни родился из тёмной воды. Ты знал это?
Он знал, но продолжал молчать, гадая, куда клонит собеседник.
— Холодное дуновение воды из колодца проникает в печь, раздувая жаркий огонь, плавящий медь, благодаря которой арии побеждают. Таков рта, мировой порядок, который не могут нарушить даже боги.
— А другая труба из колодца ведёт в погреб с едой и гонит туда холод, чтобы молоко и мясо не портилось, — заметил Бхулак.
Жрец кивнул.
— Я понял тебя, — сказал он. — Да, рта бывает двойственен. В огне есть холод, а в холоде — жар. Арии сильны…, но и слабы. Если они не объединятся и не дадут отпор врагам, то скоро имя нашего народа исчезнет. Ты ведь арий, Гопта, ты же не лгал?
— Я не лгал, я кровный родич тебе и всем вам, — кивнул заинтригованный Бхулак.
Он мог бы добавить и то, что он их почтенный предок. Хотя, на самом деле, детей Бхулака среди коровьих юношей нашлось на удивление мало — видимо, они происходили из отрасли ореев, которые двинулись в путь на восток ещё до того, как вождь Пех появился среди них.
— С каждым годом в степи все меньше травы для наших коней, коров и овец, — продолжал между тем Аргрика. — И всё меньше меди в холмах. Скоро скота останется так мало, что мы не сможем выменивать на него медную руду на западе и олово на востоке. Оружия станет всё меньше, оно станет хуже. Но кланы продолжат угонять у других вар скот, нападать на пастухов, творить кровную месть… И наши враги это знают. Грязные колдуны-дасы в глухих горах и лесах и в наших рабских загонах только и ждут, когда мы ослабнем, чтобы истыкать нас стрелами и перерезать нам глотки. Но это ещё полбеды.
Брам вновь замолчал, скорбно глядя на потухшую печь, словно она являла собой все будущие беды его народа. Молчал и Бхулак.
— На востоке, в Золотых горах, растёт чёрная сила, которая может поглотить всех нас, — произнёс наконец Аргрика.
— Ирги? — Бхулак задал этот вопрос, и так понимая, что жрец говорит именно про них.
Тот кивнул.
— Да, ирги. Демоны, жаждущие крови, потомки нагов — людозмей, служители Вритры ужасного, который не человек и не бог, но извечный Зверь. Великий Индра победил его, но он не умер — растет во тьме и плетёт козни против всего живого.
— Я видел иргов, — заметил Бхулак. — Они люди — сильные и жестокие, но не демоны.
— Я знаю, что видел, — кивнул жрец. — Потому и говорю с тобой. Хотя то, что они демоны, для меня несомненно. Но это неважно.
— А что важно?
— То, что они рано или поздно придут не мелкими ватагами, а огромным войском. То, что они объединятся и, если мы не сделаем то же самое, нам конец.
С этим Бхулак, уже достаточно разобравшийся в здешней ситуации, был совершенно согласен. И поскольку, как он знал, именно такое развитие событий желательно Поводырю, полагал своим долгом тому противиться. Но жрецу он говорить об этом тоже не станет.
— Что же делать? — спросил он вместо этого.
— Оставить склоки, объединить вары Страны городов и дать отпор нагам! — убеждённо ответил брам.
— А зачем ты говоришь это мне? — резонно спросил Бхулак.
Он и правда не понимал — обстоятельства сложились так, что они с Аргрикой стали несомненными врагами.
Тот помолчал, похоже, собираясь с мыслями, и продолжал:
— Я надеялся, что такое деяние сумеет совершить Прамарай. Особенно когда на нём почила длань бога — потому что сделать это без помощи богов немыслимо. Но Прамарай умер, а длань бога — или кого-то ещё, не менее сильного, есть и на тебе. Я не люблю тебя, Гопта, и я тебе не верил. Ты мог оказаться шпионом лесовиков, враждебного клана и даже иргов. Но я всё это время присматривался к тебе — да, есть люди, которые рассказывают мне о каждом твоём шаге…
Бхулак ничуть не удивился этому откровению.
— Ты, несомненно, был вождём, — продолжал Аргрика. — И ты всё ещё можешь им стать. Ты могучий воин, убивавший иргов — я проверил эту историю, и она правдива. Среди воинов Аркаина мало таких, кто встречался с ними в бою, и ещё меньше их убивавших.
Гадая, с чего это жрец разразился всеми этими славословиями, Бхулак осторожно произнёс: