Оставив колесницу и лошадей подальше и укрывшись в берёзовом колке на небольшом холме, Бхулак глядел на раскинувшийся под ним лагерь, прикидывая, что делать. Он никак не мог вычислить, где именно находились жилища вождей — сердце лагеря.
— Я могу разведать, — сказала лежащая рядом Арэдви.
— Иди, — коротко ответил он, и девушка исчезла.
Правда, уже через несколько минут появилась вновь — словно возникла из воздуха, хотя Бхулак наконец стал воспринимать это явление, как положено: она просто многократно ускорила темп своей работы, став на некоторое время невидимой для тех, кто пребывал в обычном её течении.
— Вожди иргов собираются на совет, — сообщила она. — Вокруг вон того большого костра у озера.
Посмотрев туда, куда она указала, Бхулак поднялся на ноги.
— Я иду, — сказал он. — Ты со мной?
— Мне более продуктивно оставаться рядом, но скрытно. — возразила та. — Я настрою свои сенсоры так, чтобы слышать там всё, если надо, окажусь там сразу же. И то, что мне предстоит сделать, я могу сделать и отсюда.
Он кивнул и направился к лагерю. Внутрь него попал беспрепятственно: часовые иргов просто не могли предположить, что враг явится к ним вот так — неспеша и совершенно открыто.
…Военные советы славного народа ирг всегда проходили чётко и деловито — победу ли они одерживали или терпели поражение. Так и теперь: собравшись вокруг костра, согревающим холодным вечером конца лета и дымом разгонявшим гнус, предводители сухо и без прикрас называли количество оставшихся после битвы в их отряде воинов, сколько среди них раненых, в каком состоянии лошади, как много ещё есть стрел и так далее. Закончив доклад, вождь садился на место, и на его место в освещённый костром круг выходил другой.
Судя по их словам, дела обстояли не очень — почти во всех отрядах из строя выбыли более половины воинов. И хоть вчера к иргам пришло подкрепление, много дней назад спустившееся с Золотых гор, большинство вождей полагали, что следует отойти на свою территорию, набраться сил, а войну со Страной городов продолжить в следующем году.
На самом деле, хоть они сейчас об этом и не говорили, многие вожди изначально не видели смысла в большой войне с ариями. Нападения мелких отрядов по зимней тропе приносили гораздо больше и прибытка, и славы. А эта война стоила кланам слишком многих молодых мужчин — которых змеелюды и так постоянно забирали в свои тайные поселения. Но наги упорствовали в своём безумном стремлении покорить все народы и установить везде поклонение Змееногой — которую их предводители с некоторых пор видели воочию. Их настойчивость и уверенность в своей силе заражала прочих иргов, которые с радостью отравились на эту войну. Теперь же жестокое поражение в битве при Аркаине отрезвило многих.
Однако после того, как высказались предводители всех кланов и отрядов, поднялся один из главных вождей Змей — Сула-наг. А к нему приходилось прислушиваться: он считался не только грозным бойцом и удачливым военным вождём, но и очень сильным колдуном.
— Вы говорите, что потеряли много воинов, — начал он спокойно, даже буднично, и голосом негромким, который, однако, услыхали все. — И что коровьи юноши нас побили. Это поистине так. Но произошло сие лишь потому, что вы, ирги, продолжаете оставлять в небрежении Змееногую мать.
Рука вождя висела на перевязи, и он периодически замолкал — говорить ему явно стоило труда. Но единственный глаз его яростно сверкал, отражая пламя костра, и речь оставалась внятной и ровной.
— Вы решили, что мы нападаем на Страну городов только ради того, чтобы захватить добычу, скот и рабов. И в этом ваша великая вина перед Матерью. Нет! Мы воюем с ними, потому что они отвергли её и отдали свои души богам, которые на самом деле не боги, которые враги Матери, с которыми она враждует ещё с тех пор, как не было ни земли, ни людей на ней.
В его словах ощущалась такая сила, что слушатели — суровые и жестокие мужи — робко примолкли, словно малые дети, которым рассказывают страшную сказку.
— Люди, поддавшиеся этим богодемонам, уже и не люди, — продолжал Сула-наг. — Они делают ужасные грязные вещи: живут со своими коровами вместе, словно с жёнами, потому их и зовут мужами коров. Мать дала первым людям коней и собак, и только они могут жить рядом с ними и помогать нам, остальное же зверьё вольно жить как знает в лесах и полях.
— Но и у коровьих юношей есть лошади, — осмелился возразить один из вождей.
Сула-наг замолчал и поглядел на него долгим тяжёлым взглядом, под которым тот словно уменьшился и потупил глаза.