— Но всё же, почему вчерашние негодяи оставили дом ваш? — врача, похоже, вопрос ухода из города, интересовал мало, он упорно требовал удовлетворить своё любопытство.
— Я и сам не знаю, — задумчиво пожевав губами, ответил Лот. — Они все вдруг стали… словно бы слепы, кричали что-то несуразное, бессмысленно бегали, натыкаясь друг на друга. Обо мне и гостях как будто забыли. Я испугался, вбежал назад в дом и закрыл за собой двери. Вскоре они разбежались по соседним улицам, и стало тихо… Но прошу вас, гости мои, пейте и ешьте! Давайте вселиться и праздновать то, что мы остаёмся! Дочери, подлейте нам вина.
Однако несколько минут спустя Бхулак, обладавший невероятно тонким слухом, тревожно вскинул голову. На улице что-то явно творилось, что-то недоброе — он словно бы ощутил оттуда призрачное дыхание зла. Вскоре все остальные тоже почуяли неладное и тревожно замолкли.
— Я пойду на крышу, погляжу, что случилось, — сказал Лот.
— Мы с тобой, — поднялся Бхулак и пошёл за хозяином.
Домочадцы Лота в сопровождении Даму двинулись следом.
Они вышли на плоскую кровлю, которая, как и у всех домов в городе, предназначалась для семейного отдыха прохладными вечерами. Оттуда прекрасно просматривалось пространство перед воротами. Его заполоняла небольшая толпа в пару десятков человек, впрочем, кажется, людей там всё время прибывало. Это были исключительно мужчины, и, судя по их поведению, или пьяные, или нехорошо возбужденные иными снадобьями, или и то, и другое.
— Лот! — раздавались крики, — Проклятый богами чужак! Демон пустыни! У тебя снова гости! Мы требуем с них дани плоти, выдавай их сейчас же!
— Они опять пришли, — глухо произнёс Лот.
Лицо его сделалось подобием маски тоски и страха.
— Мужи содомские! — закричал он.
А вот в голосе его страха не было, лишь сила и негодование.
— Неужто вам мало вчерашней ночи, когда вы, словно слепцы, не знали, где вход, а где выход?!
При этих словах толпа разразилась грязными ругательствами.
— Теперь вы думаете, что снова прозрели, — продолжал Лот. — Но это не так — вы ещё большие слепцы, если упорно стремитесь к мерзости, которая принесёт вам гибель!
Но люди не слушали его, они кричали и бесновались, а кое-кто уже стал пробовать ломать двери в дом.
Бхулак, впрочем, был не слишком обеспокоен: он знал, что справится с негодяями. Но тут в душе его что-то ёкнуло, как будто он получил нежданный смертельный удар в спину. К горлу подкатил ком, а внизу живота похолодело.
Он поднял глаза к тёмному, полному звёзд небу. На нём вдруг вспыхнула нестерпимо яркая полоса, поглотившая своим сиянием все звёзды. Шла она откуда-то с северо-востока и прочертила небесный свод пронзительно белой линией — словно некто могучий и грозный резко черкнул по нему пылающим пальцем.
Многие увидели это явление — и на улице, и на крыше, задрав голову, они пытались понять, что происходит. По всему городу завыли собаки, взревели ослы, тревожно заблеяли бараны и козы. Раздались и удивлённые человеческие крики. Однако люди перед дверями продолжали гомонить и ломиться в дом.
— Знамение! — тихо произнёс Лот. — Гости были правы — нам надо было уйти. А теперь уже поздно…
В голосе его звучал ужас, и ужас был на лицах дочерей и жены его. Ужас был и в сердце Бхулака — тем больший, что он гораздо лучше этих людей понимал, что сейчас должно произойти. Ведь он уже сталкивался с подобной бедой — на другом конце света и в другие времена…
Линия в небе меркла, растворялась в окруживших её тёмных тучах. Но в воздухе повисло ожидание неминуемой беды — почти физически ощущаемые миазмы надвигающейся катастрофы.
И она не замедлила начаться. Линия побледнела, почти погасла, но небо стало стремительно светлеть белёсым, каким-то неживым, но ярким светом — словно там, за облаками, разгоралось невиданное пламя. Разгоралось в буквальном смысле — ночная прохлада стала быстро сменяться жарой, словно на пике палящего летнего дня.
В посветлевших тучах зажигались ещё более яркие огоньки, и становилось их всё больше. Зрелище это было красиво до безумия, пьяные содомляне внизу были, похоже, заворожены им, раздавался смех и восторженные крики. Но стоявшие на крыше понимали, что созерцают надвигающуюся смерть.
— Истребит Господь место сие! — в исполненном ужасом голосе Лота странно звучали нотки торжества. — И праведен суд, Твой, Господи! Жги! Жги всех нечестивцев, и рабов Твоих, ибо во всех нас уже растёт ядовитая гниль содомская, и нет нам спасения!
Бхулак был с этим не согласен, но пребывал в затруднении. Он уже понимал: что-то пошло совсем не так, как планировал Поводырь. То, что его небесный наставник ошибся, было невероятно, но Бхулак был слишком стар, чтобы не верить очевидному. И самым правильным для него сейчас казалось спасаться самому, потому что его миссия явно провалилась.