«Что случилось, Эзу?»
Этот сын несколько лет назад возглавил великий союз северных племён — после страшной битвы у переправы в долине небольшой реки, когда полегло много воинов-северян и шедших на их земли пришельцев с юга. С тех пор — при помощи отца — Эзу стал тем же самым царём, хоть его так и не называли. Теперь он оседлал торговые пути на юг, по которым шли драгоценный янтарь с Холодного моря, солёные сыры и масло, завёрнутые в коровьи шкуры — этот товар имел спрос вплоть до Двуречья. А взамен с юга шли металлы и разные вещи, красивые и полезные.
«До меня дошли слухи, что тебя видели на юге? — спросил Эзу. — Там появились какие-то пришельцы, которым ты покровительствуешь?»
Царь беспокоился за свои владения и имел на это основания. Но ещё не теперь.
«Всё в порядке. Они очень далеко от твоих краёв».
Немало веков пройдёт до той поры, когда потомки кучки беглецов из павшего города и местных племён создадут великое царство, которое поглотит полмира — в том числе и область Эзу…
«Как идёт торговля с югом?» — это было важно сейчас.
«Мы отправляем назад караваны с медью, берём только золото, серебро и ткани», — ответил Эзу.
«Хорошо», — одобрил отец, прекращая связь.
Он взглянул на своё брошенное в угол оружие: бронзовый меч и железный кинжал. Меч вскоре станет негодным старьём — из железа станут делать всё оружие и не только его. Железо поведёт людей дальше, к великой цели, которой служил хозяин острова. Во всяком случае, так предсказал его небесный покровитель и советчик, которому тот доверял безоговорочно. Потому и старому миру, жившему на бронзе, должно было разрушиться — вместе со всеми его сложными и дальними связями. Шёл новый век.
«Ты должен сегодня связаться ещё с израильским шофетом Шмуэлем, который всё никак не решится избрать царя для своего народа. И ещё с райжой Джанаком из Видехи — у него семейный вопрос… И с ваном царства Инь У Дином — неурядицы с северным племенем гуйфан. Но сейчас тебе обязательно нужно отдохнуть — твои жизненные показатели критически снизились».
Как всегда, когда Поводырь стремился его успокоить, он говорил в его голове женским голосом. Правда, не тем, который царь острова хотел бы услышать — одновременно того боясь… Просто приятный добрый голос молодой женщины с лёгкими материнскими нотками.
«Ты прав», — ответил царь и блаженно вытянулся на ложе.
Но Поводырь продолжал:
«Ты помнишь, какой сегодня день?»
Ну зачем он всё время бередит старую — очень старую рану, которая, однако, всё ещё болит?!
«Зачем ты постоянно напоминаешь мне об этом?» — бросил он.
«Чтобы ты помнил»
«Может быть, ты напоминаешь об этом себе?..»
«Я помню и так, Бхулак».
Да, конечно — он-то помнил всё. И особенно то, что случилось ровно восемь веков назад…
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*«Овца, [на] которой не было шерсти, увидела коней: одного — везущего тяжёлую повозку, одного — большую ношу, одного быстро несущего человека. Овца сказала коням: „Горит моё сердце, когда вижу, что человек управляет конями“. Кони сказали: „Слушай, овца, наше сердце [тоже] горит от увиденного: человек, господин, из овечьей шерсти делает себе новую тёплую одежду; а у овец не остаётся шерсти“. Услышав это, овца убежала в поле».
Басня «Овца и кони», сочинённая Августом Шлейхером на праиндоевропейском языке.
1
Часть первая. Бхулак
Ханаан, Библ. 2005 год до н. э.
Море было красиво — как и любое море на закате, а уж Бхулак повидал их немало. До горизонта мерцала зеленовато-голубая гладь — мирная и величественная. Слева по ней к широкому пляжу бежала яркая дорожка от садящегося солнца. Золотистой охрой оно подкрашивало изнутри и чинную процессию облаков.
Это море — оно было гигантской чашей очень тёплой и древней воды. Так, по крайней мере, сейчас казалось Бхулаку, пребывавшему в парном и тяжёлом воздухе ханаанского побережья. Он ведь повидал куда более холодные воды и мрачные пейзажи.