Появившиеся в степи позже орейцы традицию переняли — почитали это место, хоть и побаивались тут бывать. Но в важных случаях сюда приходили представители всех кланов, в обычное время постоянно грызущихся друг с другом. При Вратах Солнца они обязаны были соблюдать священный мир. Обычно так оно и было.
Однако в этот раз всё могло закончиться иначе — страсти накалились до предела. Впрочем, и решаемый вопрос был куда важнее, чем раздор из-за стад или женщин. На сей раз речь шла о дальнейшей судьбе всего могучего народа орей.
Вожди и их присные спорили до хрипоты, взаимных проклятий и оскорблений, но дальше угроз дело не доходило — никто не хотел первым браться за оружие, страшась мести живущих среди этих скал богов и могучих духов. Их не боялся один Бхулак, связанный с «богами» лично. Под именем Пех он жил среди орейцев уже лет пятьдесят, направленный в степь очередным приказом Поводыря. Примерно половину этого времени он возглавлял клан Быка, вождя которого убил на поединке. Вождество Бхулака было для клана удачным, и мало кто из его людей задавался вопросом об удивительном долголетии своего главы. Понятно же, что муж сей обладает великим хваром — даром богов, сияющей удачей. А что ещё нужно великому вождю?..
Но сегодня и для Бхулака настало особое время — именно тот момент, когда он должен был исполнить свою миссию. Только вот он всё больше сомневался, что сумеет это сделать…
В очередной раз вожди собрались сегодня на утоптанной площадке меж мрачных скал, во славу богов украшенной по окружности шестами с развевающимися цветными лентами и перьями. В центре площадки торчал идол бога Грозы, на котором каменотёсы изобразили оружие и орудия ореев, диких зверей и домашних животных и прочие атрибуты жизни. Рядом со статуей стоял в который уже раз уже взявший слово Пеку — престарелый и уважаемый всеми глава клана Волка. Во времена, когда Пеку был молод, горяч и любвеобилен (Бхулак прекрасно их помнил), волки считались самыми свирепыми среди орейцев. Они наводили ужас и на лесные племена севера, и на остатки Эраты на юге, да и орейские кланы старались не вступать с ними в споры. Теперь же вождь волков стал стар, болен, и клан его сделался куда более мирным — как знал Бхулак, к неудовольствию многих его членов, в том числе и многочисленных сыновей Пеку.
Старший из них — сильный и жестокий воин Кау — стоял за спиной отца, не спуская с него яростного взгляда. Его мощная, оголённая по пояс фигура в чёрно-красной боевой раскраске, источала вызов, но он, похоже, с явным усилием, сдерживал себя, не решаясь противоречить отцу на людях. Старец был слишком уважаем всеми кланами и продолжал крепко держать власть в своём.
Над его морщинистым не раскрашенным лицом с развевающейся белой бородой, которую он давно уже не заплетал по-воински в косицу, скалилась надетая на манер капюшона голова покровителя клана — степного волка. С уха вождя свисала спиральная подвеска из золота — редкая вещь, пришедшая из дальних краёв, а откуда точно, из всех собравшихся знал, пожалуй, лишь Бхулак. Левой рукой старец тяжело опирался на посох, правая привычно лежала на массивном каменном набалдашнике булавы за поясом. В него впитались кровь и мозги множества врагов, но слишком давно он уже не был в деле.
Впрочем, голос Пеку был всё ещё ясен и зычен, а фразы отрывисты, словно он отдавал команды своим волкам во время лихого набега.
— Воины кланов Ореи! — взывал он. — Мы не можем вернуться к своим посёлкам, женщинам и детям, пока не настанет меж нами согласие! Мы должны решить это здесь и теперь. У нас три исхода. Я уверен, что выбрал самый правильный и единственный. Как мне убедить вас в этом?
Собрание возбуждённо зашумело — убеждать его и правда было очень тяжко. Беда назревала уже очень давно, но в последние годы проявилась во всей неприглядности — степи стремительно превращались в место, совсем непригодное для жизни. Постоянная засуха убивала травы, бескормица — скот, а женщины продолжали рожать, и голодного народа всё прибавлялось.
Началась чреда кровавых межклановых распрей за пастбища и источники. Попутно воины-ореи добили последние остатки Эраты — поселения этого некогда могущественного народа до последнего времени прозябали кое-где в труднодоступных местах. Но хороших мест для жизни всё равно становилось всё меньше.
За этим должно было бы последовать разбредание кланов в разные стороны, но чувство единства слишком глубоко сидело где-то в самой сути ореев. Они могли люто ненавидеть людей из соседнего клана, желать отомстить им за какие-то прошлые обиды, но при этом всё равно осознавали своё единство с ними. Тут, видимо, сыграла роль история этого народа — во всяком случае, так думал Бхулак, который знал её гораздо лучше любого орейского жреца, колдуна или сказителя.