Бхулак и сам знал всё это. Несмотря на проведённую им подготовительную работу, лишь горстка лично преданных ему воинов готова была идти нужным для миссии путём. Большая часть из них были его детьми и слышали его Песню, эти пошли бы с ним куда угодно — хоть и в загробный мир. Впрочем, в сознании ореев северная сторона практически таковым и была.
Правда состояла в том, что и сам Бхулак вовсе не горел желанием покидать просторные степи ради дремучих непроходимых лесов, гибельных болот, туч мошкары летом и лютых холодов зимой. И он совершенно не понимал, зачем Поводырь гонит туда его и его народ.
— Ты должен больше работать через подчинённых тебе людей, — настаивал Поводырь.
— Они и так уже делают всё, что могут, — мрачно ответил Бхулак. — Они готовы драться за меня, если будет надо, но уговорить народ идти в ледяные пустыни… Как можно вообще согласиться на такое, когда есть другие, гораздо более подходящие для жизни места?
— Не такие уж и пустыни, — заметил Поводырь. — Ты знаешь, что там живут многие люди.
— Жалкие дикие лесовики, — бросил Бхулак.
— Тем легче вам будет покорить их, — веско произнёс жуткий монстр.
Голос его и впрямь напоминал бычий рёв.
— Скажи, зачем это всё? — не выдержал Бхулак. — Какая тебе или тьюи от того польза?
— Ты не поймёшь, если я стану объяснять тебе подробно, — промычал Поводырь.
— Объясни просто, — настаивал человек.
— Как хочешь, — ответила машина. — Ты уже не раз видел, как твой народ приходит на новое место, включает в себя тамошних людей и вскоре появляется новый народ.
— Да, — кивнул Бхулак, — я видел это часто.
— Так будет и там, куда я тебя посылаю. Вы легко покорите этих, как ты их называешь, лесовиков. Вы возьмёте их земли и женщин, многие из мужчин станут служить вам. А вы будете от них узнавать, как лучше жить и вести хозяйство на новом месте.
— Так бывало и раньше, — согласился Бхулак.
— Через несколько поколений вы сольётесь в один народ, — продолжал Поводырь. — Но потом и он начнёт делиться. И вот, примерно через три тысячи лет от этого дня, из него возникнет несколько новых.
— Как ты всё это узнаешь? — вырвалось у Бхулака.
Вообще-то, он спрашивал это у Поводыря уже не в первый раз, и всякий раз тот терпеливо отвечал.
— Это следует из моих расчётов, основанных на доступной информации.
— Знаю, знаю, — закивал Бхулак. — Пророчествуешь.
Поводырь, надо сказать, был единственным пророком, предсказаниям которого он доверял.
— Два из этих народов, самоназвания которых — как я предполагаю на основании анализа лингвистической изменчивости — будут звучать примерно как «дойши» и «стлавана», за последующие ещё две-три тысячи лет в ходе борьбы и взаимодействия между собой создадут благоприятные для целей Нации условия.
— Понятно, — заметил Бхулак. — Станут слугами тьюи.
— Можешь думать и так, — согласился Поводырь. — Однако, если ты сейчас не уведешь часть ореев на север, вероятностная конфигурация этногенеза изменится в неблагоприятную сторону, что потребует критической коррекции моей стратегии… То есть, ничего, из того, что я сказал, не случится, и мне придётся менять планы. А это крайне нежелательно.
— Думаю, тебе придётся совершить это колдовство, — пожал плечами Бхулак. — Ореи туда не пойдут. Они, скорее, убьют меня, если я начну их туда тащить.
— Всё ещё хуже, чем ты думаешь, — прогудел человекобык. — Прямо сейчас старший сын вождя клана Волка договаривается со своими сторонниками захватить власть над кланом. После чего он объявит себя верховным вождём и провозгласит поход на восток.
Совершенно невероятным это не было: в самые напряжённые моменты своей истории буйные и свободолюбивые ореи могли выбрать временного верховного вождя над всеми кланами и какое-то время ему подчиняться. Так пару раз было, например, во время войн с ещё могущественной Эратой. Один раз таким верховным был и сам Бхулак — правда, недолго. Но получится ли это сейчас у Кау, Бхулак сильно сомневался.
— Кланы не признают Кау, — проговорил он. — Пеку слишком уважают. Если он будет свергнут, ореи убьют Кау.
— Нет, если он докажет, что благословлён высшими силами, — ответил Поводырь. — А прямо сейчас он изменил своё сознание при помощи наркотического вещества и взывает к богу Грозы. Главный жрец клана Волка Квен поможет ему убедить ореев в том, что бог на стороне Кау.
А вот это было серьёзно. Бог Грозы был настолько священен для ореев, что они даже никогда не называли его имя и обращались к нему лишь в самых важных случаях, помочь в которых все остальные высшие силы были бессильны. Свирепые степные воины трепетали перед этим грозным божеством, дарующим им победу, но и способным в один момент стереть жизнь и отдельного человека, и целого народа. Уже сам факт того, что некто, обратившийся к нему, не умер, был для них свидетельством, что бог Грозы благоволил этому просителю. Да ещё и Квен, всецело преданный Кау, покажет людям пару фокусов — на это он был мастером. Не то чтобы они с Кау сами не боялись бога Грозы — просто были слишком алчны до власти. Они пойдут на это — Бхулак даже не сомневался