Симбиотическое взаимодействие искина с ним позволяет на коротком промежутке ускорять его биологическое время до трех тысяч раз, а также перемещать его тело-сознание по альтматериальным потокам в любую точку планеты или ближнего космоса в виде фотонного облака. Однако данные процедуры вызывают массированную депрессию организма Бхулака, и он предпочитает их избегать.
Подобные манипуляции искин способен производить и с другими землянами, однако степень ущерба для их организмов при этом обычно неоправданно высока.
Примечание 3
Спустя 1064 оборота планеты вокруг звезды Поводырь перестал получать импульсы из Национального Координирующего Центра (НКЦ). Поскольку реакции на его доклады о деятельности местного представителя не было, он перешел на автономный протокол работы. Текущие отчёты им архивируются, а искин продолжает действовать в соответствии с последними введёнными установками.
2
Ханаан, горы к востоку от Библа. 2005 год до н. э.
— Доволен ли посланец божественного владыки Та-Кемет? — вопросил Циди-Аман, вытирая липкие от мёда руки о роскошный хитон, явно снятый его головорезами с какого-то богатого купца.
Бхулак был не слишком доволен, но вежливо склонил голову.
— Я поведаю господину моему Золотому Соколу о славе и гостеприимстве рабиум, — ровно ответил он.
Маслиновидные глаза князя потускнели: назвав его просто «вождём», гость недвусмысленно указал ему на его место — предводителя разбойничьей шайки. Циди-Аману нравилось думать о себе как о царе могущественного города, однако власть его распространялась лишь на небольшой, хоть и обнесённый серьёзной стеной, посёлок на пересечении горных торговых дорог. Его не мог миновать ни один купец или проводник каравана, не отдав солидную сумму в виде «пошлины». А кое-кого из купцов местные негодяи попросту потрошили на подходе к селению — когда дело сулило значительную прибыль.
Царь Египта Ментухотеп, Золотой Сокол Та-Кемет, был человеком дальновидным и не упускал из внимания ничего полезного или потенциально опасного. Слухи о том, что в Ханаане всякие воры и блудодеи, притесненные и должники, и все огорченные душою — негодные люди, изгнанные из своих поселений, порознь скитавшиеся по горам и пустыням, стали сбиваться в ватаги, которые выходили даже против вооруженных отрядов местных царьков, и частенько их били, доходили до Египта уже много лет. Новый царь заподозрил, что это признаки созревания новой силы, и просил Бхулака выяснить, прав ли он, а если прав, то возможно ли привлечь этих разбойников, именовавшихся хапиру, или «подрезатели жил», как называли их шумеры, на свою сторону. От планов возвращения в Ханаан хозяин двух земель Египта не отказывался и шёл к этой цели с упрямством быка.
Однако этот Циди-Аман, похоже, слишком ценил свою бандитскую независимость, чтобы признать господином далёкого владыку Та-Кемет. Бхулак, на самом деле направляемый Поводырём, знал, что его небесного наставника такое положение вполне устраивает. Почему-то ему нужны были сильные и независимые, а главное — объединённые хапиру. Зачем — Бхулак ломал над этим голову, но Поводыря уже не спрашивал, зная, что тот всё равно не ответит.
С другой стороны, Поводырь не возражал и против временного союза хапиру с египтянами, так что в любом случае миссия Бхулака оказалась успешной. Однако Циди-Аман ему не нравился, хотя эти свои чувства придётся прятать — тут было ещё кое-что интересное, что следовало изучить.
— Я видел у твоих людей чудесное оружие, князь земли, — начал он.
Хапиру просиял — гость-таки признал его достоинство.
— Можно ли взглянуть на него поближе? — продолжил Бхулак.
Эти слухи тоже доходили до Египта: здесь пользовались каким-то новым оружием из бронзы, мощнее копья или топора. Бронзы в Египте никогда не хватало и оружием из него могли владеть лишь важные люди. Остальные воины сражались медными топорами и копьями, а ещё каменными кинжалами и булавами. Этого было вполне достаточно против диких ливийцев или нубийцев, но не против людей Ханаана, имевших доступ к меди и олову из заморских стран. В дальнейшем это могло создать трудности, потому Ментухотеп поручил своему эмиссару узнать о новом оружии как можно больше. Да и самого его оно интересовало.
— Конечно же, благородный Бхулак, — склонился Циди-Аман и дважды хлопнул в ладоши.
В комнате бесшумно возник слуга-раб — похоже, из Междуречья, страны Киэнги, которую ещё называли Шумером. Князь бросил ему пару слов, раб склонился и исчез. Вскоре вместо него появился крепкий молодой хапиру. Бхулак мельком отметил, что он — один из его сыновей, в чём, впрочем, не было ничего удивительного.