Когда Губан наконец пошевелился и со стоном открыл глаза, я аж рассмеялся от облегчения. Пронесло!
– Голова… болит… – было первое, что сказал Губан.
– Напугал, чтоб тебя… – выдохнул Дега. – Дурак мясистый!..
Все случилось так неожиданно, что мы в первый момент ничего даже и не поняли. Посудная полка, висевшая высоко на стене, вдруг сорвалась с одного шурупа, тюкнулась одним концом в крючок для полотенец, что был привинчен ниже, и вся посуда по образовавшейся наклонной плоскости заскользила вниз и начала хаотично рассыпаться по полу, друг за дружкой рикошетя от бритой головы Губана, который под этой полкой как раз и сидел. Кастрюли и кастрюльки, миски и кружки в порядке строгой очередности лупили Губана по кумполу, а тот только ойкал и хлопал глазами, не догадываясь сдвинуться с места. Последним финишировал казан. Хороший такой казан, чугунный, на десять литров, с закрепленной в закрытом положении массивной крышкой. После того как он соприкоснулся с губановским затылком, наш кореш побелел, закатил глаза и свалился на пол…
– Во, глянь! – Дега сунул мне под нос виновника произошедшего: обломок шурупа в измочаленной оболочке дюбеля. – Сломался. Не фиг полку перегружать было.
– Да не важно, – отмахнулся я. – Главное что? Главное, что обошлось. Малой кровью отделались. То есть вообще без крови…
– Будешь еще, дебил, на трещины наступать? – гаркнул Дега. – Как ребенок, честное слово!..
– Не буду… – прокряхтел Губан, с трудом поднимаясь на ноги.
Скоро мы успокоились. А потом и вовсе развеселились. Я высказался в том смысле, будто это еще неизвестно, что больше пострадало: наш с папахеном казан или голова Губана. А Дега, живо подхватив инициативу, тут же воскресил обсуждаемую ситуацию, само собой, художественно ее приукрасив. Задергался, подпрыгивая на табуретке, гримасничая и завывая, после чего картинно брякнулся на пол, где еще пару минут энергично агонизировал, вращая глазами и вываливая язык. Отсмеявшись, мы заварили последние мои две упаковки китайской лапши в том самом злосчастном казане – чтобы на всех хватило.
– Свеженькая! – прокомментировал Дега, прочитав на упаковке одной из пачек дату изготовления: всего-то две тысячи десятый год, ноябрь.
Молодцы все-таки узкоглазые! Завалили этим грошовым дерьмом весь мир в свое время. Что вот только будем делать, когда запасы лапши окончательно иссякнут? Теперь-то они ее производят, понятное дело, совсем не в таких, как раньше, объемах – им самим едва хватает.
Губан, против обыкновения, солоноватую водичку с мелким крошевом почти неосязаемых на языке кусочков теста хлебал как-то вяло. Дега пихнул его ногой под столом:
– Чего ты залипаешь? Ну, получил по бестолковке, делов-то! Считай, дешево отделался. Помнишь Жору Немого? Которому в прошлом году приреченские джагой пузо проткнули? Знаешь, чего он вдруг говорить разучился? Родился-то он нормальным… Он, когда еще совсем малым был, наступил как-то раз вот тоже на трещину, не уберегся. А на следующий день – я сам видел – идет он с мамашей своей по двору, ковыряет себе беззаботно в носу, а мамаша ему бац – подзатыльник! Чтобы, значит, не ковырял. И так знатно залепила, что Жора, дернувшись от удара, палец через нос до самого мозга вогнал. Повредил там чего-то. И замолчал навсегда. А вот мне еще рассказывали про бабу одну из соседнего квартала – наступила на трещину и вскоре исчезла! Только не вся. И не сразу.
– Как это? – не понял я.
– А так. Зашел к ней кто-то, а по квартире ноги ходят. Только ноги, больше ничего, натуральные ноги, в юбке, по которой ту бабу и опознали. Этот кто-то, кто зашел, ахнул с перепугу, ноги поскакали в дальнюю комнату. И там сгинули куда-то с концами…
Глаза Губана тоскливо засветились. Он даже ложку положил. Я мигнул Деге, и тот понятливо заткнулся, только уже поздно было. Заскучал наш Губан пуще прежнего.
– Для тебя-то все кончилось, – сказал я ему.
– А если нет?.. – прогудел он.
– Да точно кончилось! Я тебе лично гарантирую!.. – взвился снова Дега.
Но Губан его слушать не стал.
В молчании мы доели свою лапшу, Губан засобирался домой. Для очистки совести мы с Дегой решили его проводить (он живет в том же доме, что и я, через подъезд, на последнем, пятом этаже). Отвели, двинули обратно. А когда уже спустились до третьего этажа, Дега вдруг остановился, втянул голову в плечи и попятился обратно наверх.