Небо замутилось, порозовело. Лена стояла на балконе, горло драло от сигарет. Толком не рассвело, а уже парит, дышать не чем. Что же случится-то, блин? Вот почему нельзя, чтоб без геморроев?!
Раскалённый воздух вяло дрейфовал из одного балкона в другой, вместо сквозняка насыщая комнаты пылью, пухом и побочными эффектами моторостроительного производства. Грохот улицы заглушал плески и визги в ванной — с наступлением жары Нюся твёрдо осознала себя русалкой. Лена думала об отпуске. Если дача совсем развалилась, можно палатку поставить — всё лучше, чем в асфальтовой душегубке. Палатка не так уж дорого обойдётся.
Мокрая майка полетела в корзину с грязным бельём.
По Лениной голове бродили смутные мысли о пользе купальников (которых у неё отродясь не было) и вреде генеральных уборок при температуре плюс тридцать пять за бортом. Перед гостями бабушка с тётей драили квартиру, так поступали их бабушки и тёти на протяжении веков, не в Лениных силах противиться зову предков. Впрочем, если б не жара, уборка вполне медитативное занятие. Скользя розовой тряпкой по мебели отточенными с детства движениями, Лена ощущала, как её руки переплетаются сквозь время с руками тёти Иды и бабушки, год за годом протиравшими те же самые полки, подлокотники и венгерский трофейный буфет. С буфетом больше всего возни — в его резных завитках пыль точно специально склеивалась. При переезде со старой квартиры Лена захватила всё, включая помойное ведро, купленное бабушкой незадолго до её пятого дня рождения.
Тряпка смахнула пыль с фотографии бабушки и деда на комоде. Бабушка в белом платочке, круглолицая, даже на чёрно-белой фотке заметно, что румяная, точно сдерживает смех. Дед — строгий, упрямо поджавший губы. По словам бабушки, семья деда была очень верующая. Ни один парень не решался к бабушке подойти — прабабки Татьяны боялись. Дед женился на ведьминой дочке не только по любви, но из борьбы с предрассудками. Он был самым упёртым комсомольцем на деревне, а после — не менее упёртым коммунистом. Бабушка осмелилась повесить иконы только после дедовой смерти.
Для гостей полагается убираться и готовить. Какое счастье, что хоть печь пирожки Лена не умела, иначе скончалась бы от геморроя. Зов предков, чтоб его! Вот папу предки зовом не обременяют, тем более что их у него, по всей вероятности, нет. Четыре бутылки газировки (пятую пришлось пожертвовать Нюсе вместо обеда) покрывались изморосью в холодильнике. Вкус абсолютно правильный, из детства. Гвоздём программы Лена планировала сделать брикет мороженого, смешав с фруктами и посыпав шоколадом. Папа обожает шоколад и мороженое. Когда Лена была маленькой, папа водил её в кафе, где подавали разноцветные шарики в вазочках.
Папа встретил мать жарким майским днём: крупная девушка с косами ела эскимо. Папа говорил, что заинтересовался в первую очередь её аппетитом, хотя мать, разумеется, была красоткой. И сейчас, небось, сохранилась. Зеркало отразило Ленины куриные плечи, безукоризненно плоскую грудь, веснушки. Тётя Ида и никаких сомнений. Мать вечно недоумевала, как у неё мог родиться такой невзрачный ребёнок. Как внешне, так и по характеру Лена годилась в дочки тёте Иде, а у матери с отцом должна была родиться Лидка. Хотя они бы всё равно развелись — психиатрия (и всё остальное) привлекали папу не в пример сильней семейной жизни. Если б не водевильная кончина деда, Лена имела все шансы остаться незаконнорождённой, что было бы проще для всех. Узнав, что вместо того, чтобы первой в роду получить высшее образование, любимая дочка станет первой в роду матерью-одиночкой, дед впервые поднял на неё руку, после чего лёг на диван, отвернулся к стене и умер. После похорон папа женился на мамаше. Год спустя мамаша послала папу в баню к его величайшему облегчению, а ещё через год исполнила мечту деда — поступила в институт, вышла замуж за профессора и сплавила Лену бабушке, потому что профессор был немолод, мелкие недоношенные дети ему мешали.
Бабушка папу с мамашей не простила, хотя это, конечно, глупость: тромбы не отрываются на почве оскорблённой нравственности даже у идейных прорабов с больным сердцем, просто рано или поздно все от чего-то умирают, деду ещё повезло — умер во сне, бывает куда противней. Ну да, ему было сорок шесть, но и тётя погибла в сорок шесть, семейная традиция. Лена не возражала: что такого хорошего в жизни после сорока шести? Глядя на девочек-подростков, она ловила себя на мысли, что большинству из них имеет смысл закруглиться с существованием не позже двадцати трёх — дальше будет только хуже.