Первый раз случился слишком молниеносно, а, когда способность понимать вернулась к Насте, начинался второй раз (уже в машине, а не во дворе за гаражами). На кухонном столе во время третьего раза Настя умерла бы со стыда, но было не до того. Татьяна Викторовна ведь мечтает, чтобы у них с Димочкой уладилось — вот, кажется, и уладилось, тьфу, тьфу, тьфу. При воспоминании о последнем, четвёртом, разе Настины губы расползлись в улыбке, она тесней прижалась к безволосой Димочкиной груди, горячей, точно брюшко кота, и мускулисто-упругой от его спортивных упражнений. Настя провела рукой по Димочкиному животу, с удовольствием ощупав «кубики».
— Дим, а Дим? Что это было?
— А ты не догадываешься? — самодовольно пробормотал Дима.
— Какой ты…
— Тебе не понравилось?
— Спрашиваешь! Подожди, Димочка, я про куда ты меня возил. У Лены полно комплексов, сразу заметно, но какая странная у её сестры групповая терапия!
— Нормальная.
— Ты уверен, что эта Лида — психолог?
— Я к ней лечиться не собираюсь.
— И правильно. Пока я там лежала, мне всё казалось, что я умерла. Не я, а какая-то женщина. Старая. А та Света была как бы моей внучкой. Не моей, конечно, старушки, которая умерла. И мне было её так жалко, так жалко, я так за неё беспокоилась, и я так не хотела от неё уходить…
Настя расплакалась, до дрожи захваченная воспоминаниями.
Дима приподнялся на локте.
— А ко мне что ты чувствовала? — спросил он с укором. — Ко мне, я рядом лежал, а ты даже отвернулась.
— Не помню. Правда, Димочка, это так необычно — почувствовать себя мёртвой бабушкой!
Некоторое время Дима молчал. Настя проклинала свой длинный язык: «Неужели снова всё испортила?»
— Успеешь ещё привыкнуть, куда денешься, — фыркнул Дима.
— Тебе смешно, а у меня тогда чуть голова не лопнула. Подожди, вспомнила! Ты был как бы моя дочка, только я тебя чуточку побаивалась. И мне кажется, ты тоже был мёртвенький, да?
Дима притянул Настю к себе.
— Сейчас не боишься?
Поцелуй. И ещё.
— Ты моя, — говорил Дима. — Моя и ничья больше. Только моя. Навсегда. Скажи!
— Твоя. Навсегда.
— Тебе всегда было не до меня. У тебя вечно были другие…
Ошеломлённая Настя не знала, что сказать. Вроде бы дело обстояло как раз наоборот!
— Почему ты не обращала на меня внимания? — как-то по-бабьи воскликнул Дима. — Я всегда делал, что ты хотела, а ты… Ты меня боялась? Я странный, да? Я — зануда и неудачник? Знаю, так и есть. Но я тебя люблю, Настюха! Никуда не отпущу, я с тобой, ты со мной, навсегда, поняла?!
— Ой, Димочка, ты опять…
— А ты не хочешь?
— Нет… да… а-а-а… у Лены такие странные комплексы… м-м-м…
Света приняла холодный душ, как Лидия Валентиновна учила делать после расстановок. На этот раз совершенно не помогло: всё ещё хотелось позвонить бабушке — просто убедиться, что бабушке можно позвонить. Глупость будить бабушку в час ночи: перепугается позднего звонка, напридумывает всякого, пока трубку найдёт. Не ставит на базу, потом ищет по всему дому. Какое счастье, что бабушка есть!
На кухню зашла мама.
— Как ты сегодня поздно. Ты плачешь?
— Ты бабушке звонила? У неё всё в порядке?
— Света, что случилось?
— Ничего. Бабушка хорошо себя чувствует?
— Почему ты спрашиваешь?
— Мне надо знать.
— Жаловалась на давление, но ей как-никак семьдесят пять. Не замечала, чтобы ты раньше беспокоилась о бабушке, с праздником поздравить, и то не допросишься.
— Если с бабушкой что-то случится… рано или поздно может случиться…
— Что за мысли на ночь глядя? Я тебя предупреждала, мне не нравятся методы работы Лидии Валентиновны. От того, что ты мне рассказывала, попахивает сектантством. Может быть, ты всё же поищешь себе более… традиционную практику?
Света зло сверкнула на неё заплаканными глазами.
— Да, мама, подыщу. Подыщу другое занятие — не знаю, какое, но психологом я не стану! Ни за что им больше не позволю лить в меня своё дерьмо!