— Ну, в общем… — задумчиво протянула Лена, — не могу представить, чтоб кто-то на здоровую голову смог увидеть вот это, — она развела руками, зелёная рябь на секунду замутила ничто. По меху волка пробежали искры. — И на нездоровую тоже. Сколько Серёга с приятелями сожрали всякого… Это я к тому, что меня тоже всегда смущали всякие книжки о…
— Ты о Серёге, отравившимся народным средством от насекомых? — брезгливо перебил Иннокентий.
— Летательной ведьминской мазью, папа!
— Да-да, всё может быть. Лю Цань также высказал предположение, что целью духовных практик является доведение организма до состояния, способствующего возникновению одержимости се.
— Не любил твой Лю Цань духовных практик, — одобрительно фыркнула Лена.
— Как и мне, по роду службы ему довелось встретить множество мошенников, сумасшедших и сумасшедших мошенников, но ни одного просветлённого бессмертного.
— Ну, Серёга бы сказал, это потому, что ты психиатр, а Лю Цань — чинуша. Вот просиди вы пятьдесят лет опой на леднике, питаясь саранчой в позе лотоса…
— Как и бессмертие, спорт — не совсем моё, исключая необходимый для поддержания формы минимум, — флегматично возразил Иннокентий. — Начальник уезда Чэнь Си-фан, господин немолодой и обладавший, помимо расстроенного излишествами организма, приличным количеством добровольцев для исследований (из числа заключённых тюрьмы, разумеется), также не был склонен к практическим занятиям. В то же время он с уважением относился к внутренней алхимии и не возражал против личного совершенства, а также связанных с ним бонусов вроде способности к полёту, умению проходить сквозь стены и прочим, приписываемым пернатым гостям…
— Кому-кому?
— Бессмертных часто называли «пернатыми гостями», поскольку в сознании китайцев их образ был связан с идеей магического полёта, — каждое слово Иннокентия сопровождалось лёгким касанием метафорической указки о Ленин мозг.
— Так, папа, всё-таки у нас имеет место быть некоторое бессмертие? — сумрачно поинтересовалась Лена. — Не увиливай! Ну, если Ваню не мочить целенаправленно палками, он — бессмертный?
— Успокойся, смертный. Я немного побеседовал с господином Ван Юном. Сущности, которых он называет «се», хотя лично мне ближе твоё название «хаттифнатты», так вот, эти сущности пребывают во всём, всюду и всегда. Не удивительно, что у несчастных, которые слышат их вместо собственных мыслей, возникают несовместимые с жизнью проблемы самоидентификации. Что касается мастеров мази, то дети людей, слышавших хаттифнаттов, при рождении делают выбор, чаще всего не в пользу нашего мира. Такие дети редко рождаются живыми, ещё реже — в здравом уме. Те, с кем произошло и то, и другое, сознательно выбрали «плаванье по волнам перемен». В чём это выражается, ты видела, и, думаю, понимаешь, почему у них не возникает желания заниматься чем-либо ещё.
— Нюська вырастет уборщицей, — горько подумала Лена. — С богатой внутренней жизнью.
Иннокентий ласковой струёй погладил её изнутри.
— Не ожидал, что тебя волнуют карьерные вопросы, тем более — сейчас. Тебе ведь пришлась по вкусу «внутренняя жизнь», разве нет?
— Мне? Да. Но то — я! Всё же хотелось бы, чтобы Нюська…
— Нюся сама разберётся, чего бы ей хотелось, не говоря о том, что ты вряд ли сможешь предложить ей нечто вразумительное взамен того, что она уже имеет. У неё врождённый дар наслаждаться творением, минуя лишние, на мой взгляд, подробности физического существования и, что важно, сохраняя собственную личность. Обычные люди при соприкосновении с хаттифнаттами индивидуальность неизбежно утрачивают. Собственно, с чем и столкнулся в своих изысканиях господин Чэнь Си-фан.
— Обожрался мази, умер, на радостях явился твоему Лю Цаню и рассказал, как классно устроились?
— Возможно, тебя порадует, что он действительно умер от обжорства — Лю Цань упоминал особым образом приготовленные пельмени. Тем не менее, почтенный начальник уезда успел проработать всевозможные способы употребления зелёной мази. Единственным, достойным упоминания, оказалось пероральное: подопытные умирали, впав в кому или во сне, в зависимости от дозировки. Выжила лишь одна пожилая дама, пойманная на мелком воровстве и происходившая из семейства рыбаков, в котором старшему ребёнку переходил по наследству дух-помощник в виде рыбы. Дама сообщила, что тонула в зелёной реке, но успела ухватиться за плавник огромной рыбы, вытащившей её на сушу. Так повторилось несколько раз, однако пельмени не вовремя прервали эксперименты, а новый начальник уезда посчитал деятельность предыдущего суеверным злоупотреблением и отпустил мастеров мази вместе со старушкой, сочтя их безвредными сумасшедшими. Лю Цань удалился в отставку.