— Вы пришли за птицей? — он развёл руки. Сквозь прутья клетки силуэт ворона обозначился чёрным на фоне растянутой полосатой майки Ван Юна.
Спрыгнув с волчьей спины, Лена пошла по пустоте, волоча серебряный шнур. Защёлки на клетке не было, дверцы тоже. Лена без труда разогнула прутья, птица вывалилась комком и поковыляла к ней, неуклюже приподняв крылья. Калечные птицы вызывали в Лене иррациональный страх (паршивый из тебя, Леночка, ветеринар). Фанта ощерилась, всегда готовый подкрепиться волк просительно заскулил.
— Имей совесть, — сказала ему Лена. — Я же только что кормила тебя прапрабабушкой и немного собой.
Птица вскарабкалась на ногу, где принялась возиться, видимо, пытаясь взлететь. Впившись ногтями в ладони, Лена зажмурилась и замерла, предоставив пакости случаться. Новая Лена подхватила теряющий перья комок и ввинтила в плечо. Это оказалось не больно. Ворон прошёл под кожу, точно иголка, которой пугали Лену в детстве: «Попадёт в вену, уколет сердце, и — всё».
— У меня на плече что-нибудь есть? — спросила Лена Ван Юна.
— Нет, мам, он вот где! — радостно сообщила Нюся. — Он летает! У нас теперь будет дедушкин ворон, да?
«Я лежал под ярким небом, следил за кружащей надо мной птицей и знал, что всё со мной будет хорошо. И никогда с тех пор в этом не сомневался», — вспомнила Лена.
— Я не прощаюсь, — сказал Иннокентий, его поцелуй смешался с Лениными мыслями, точно се, и растаял.
Новая Лена вскочила на волка.
— Отец перестроил дом, — с мечтательной улыбкой произнёс Ван Юн. — Я присылал денег, у нас теперь есть свиньи и куры, отец купил мопед. Мне пора домой.
— Удачи. Всё равно увидимся.
— Если вы захотите.
«Две недели без одного дня, — говорила Лена, прыгая через ступеньку. — Ещё восемь раз схожу в задницу, и свобода. Сво-бо-да, да! Единственный кайф работы — с неё увольняться, уж я-то знаю».
Мокрый зонт колотил по икрам, в кроссовках противно чавкало, но Лена наслаждалась. Даже першение в горле не пугало. Потому что скоро солнце и лето. От любой гадости можно получать удовольствие, если знаешь, что она закончится. Мир прямо расцветает красками, которых до сих пор в Лениной жизни не было. Жизнь под девизом: «Могло быть и хуже». В баню! Наверно, у нормальных людей таким образом начинается старость — когда надежды сменяются покорностью и трусливым беспокойством, нежеланием лишних телодвижений. Лена была такой, сколько себя помнила.
Остановившийся одновременно с Леной лифт изрыгнул Димку и его пакеты.
— Дим, привет, я за Нюсей. На свадьбу скоро позовёшь?
Дима обернулся. Ответная улыбка сползла с его лица, капризный дамский рот дёрнулся. Яблоки попрыгали вниз по лестнице из упавшего пакета.
— Эй, Дим, ты чего? — Лена подошла ближе и застыла.
Так они стояли в темноте подъезда, где какой-то урод-эквилибрист в очередной раз повыкручивал лампочки. Димка долбил кулаком по звонку, а Лена давилась желанием ухватить его за холку, мотнуть головой, и ещё, ещё, пока позвонки не хрустнут. Вонь перепуганной псины опьяняла, заглушая рассудок. Открой Татьяна Викторовна минутой позже, она была бы сильно фраппирована увиденным. Дима влетел в квартиру, толкнув мать в грудь, на двери его комнаты щёлкнула задвижка. Татьяна Викторовна только руками всплеснула.
— Лена, что у вас произошло? Почему сумки валяются?
«Стыдно, стыдно, стыдно», — твердила Лена, подбирая продукты, и драла ладони ногтями.
Нюся помогала. Лена опасалась детских непосредственных замечаний, но ребёнок только серьёзно на неё посмотрел, а потом на запертую дверь, откуда доносились Настины встревоженные расспросы.
Смущённая и расстроенная Татьяна Викторовна настояла на чашечке чаю — среди прочих вкусностей Димка притащил шоколадный торт, несколько утративший лоск при контакте с полом. Ни Димка, ни Настя к столу не вышли.
— Не обращай внимания, Леночка, он с утра на нервах, чуть свет за Настенькиными вещами в общежитие ездил, после в ЗАГС, оттуда сразу на работу и ещё по магазинам, вот и сорвался. Димочке не везло с женщинами, я уж боялась, один останется. Ему ведь… ты понимаешь, нельзя одному. Ты понимаешь! А он даже свою красавицу-Алёну как-то по обязанности любил. Заботливый мальчик, ответственный, к детишкам тянется, но с женщинами бесчувственный. Разве что когда маленький был, бабулю любил, я серьёзно ревновала. Кроме бабули никого, даже когда подростком был, не влюблялся, бабуля да бабуля. И тут такое счастье! Такая девочка замечательная!
«Тебе не тортик, а мяса сырого наложить, желательно из помойки», — пилила себя Лена. Димкины рассказы о нелёгкой доле оборотня червяками копошились в её памяти. Ну почему эти, блин, пастухи не довольствовались обычными дворняжками? Дворняжки классно пасут коров, что за выпендрёж!