— Как это «не насытились»?
— Очень просто. Слышала поговорку «Время — деньги»? Пока политики всерьез так считают, стоит ли предоставлять им лишнее время? Они его неминуемо превратят в деньги. И больше ни во что. Только в деньги для себя. Ладно, пошли послушаем доктора…
Когда они добрались, Маркус суетился на пару с доктором, держал профессору голову и пытался разжать зубы. Шпеер, чуть ли не оседлав дергающуюся грудь больного, суетился со склянкой. Мария перебросилась с Маркусом парой фраз на своем, затем перешла на русский. Анка уже догадалась, что они делают так лишь из вежливости. Кое-как присоединили к тощему предплечью капельницу, Анке пришлось сидеть на руке профессора. Потом перешли к самому неприятному: надо было сменить в пулевых ранах обмазанные лекарством тампоны. К ужасу Анки, ранки начали нехорошо пахнуть, а кожа вокруг них покраснела.
— Заражение, доктор?
— Подождем… — Шпеер взглянул на часы, промокнул лоб салфеткой. — От меня мало что зависит. У вас имеется на примете приличный стационар?
Маркус беззвучно выругался.
— Любая клиника планеты. Но это сорвет все планы, мы их упустим!
Харченко дернулся, пытаясь что-то сказать.
— Я предупреждала! — Мария принялась шагать туда-обратно по каюте. — Семен, мы дважды пошли у вас на поводу, нарушив приоритет безопасности. Вторично обнаруживать Тхол я не вправе.
— Если он умрет, — задумчиво произнес Маркус, — вся операция и так потеряет смысл.
— Но раньше-то как? — шепотом спросил доктор. — Помните того японца?..
— Док, пациентов доставляют к границам выпасов своим ходом. Последние лет сорок мы Эхусов стараемся не выводить из зоны защиты без крайней необходимости. Вы же знаете, в каком темпе они усовершенствуют средства разведки.
— Вызывать Тхола в качестве средства транспортировки больного было чистым безумием, — не прекращая ходить, бросила Мария. — Я пыталась убедить Коллегию…
— Теперь уже поздно… — Шпеер явно чувствовал себя неуютно. — Если нельзя в клинику, отвезите его на ближайший выпас!
Маркус с Марией как-то странно переглянулись. Выглядели оба так, словно боялись в чем-то признаться.
— Свободных пазух нет, — выдавил, наконец, Маркус.
Наездница стояла отвернувшись, закусив губу.
— Но… как же так… — промямлил Шпеер. Впервые Анка видела его почти плачущим. — Как же… Вы же говорили, что в Аргентине…
— Свободных пазух нет, док, — повторил Маркус. — Нет на всей планете. Я надеюсь, вы отдаете себе отчет, что это абсолютно закрытая информация.
При этих словах все посмотрели на Анку. Та посчитала за лучшее заняться капельницей. Понятно было только одно: помрет старикан, и никто ему не поможет.
— …Но я же не сошел с ума!
— Не сошли. Доктор, даже большинство в Коллегии не представляет, как на самом деле плохи дела. Постарайтесь понять, если информация выплывет наружу, может начаться паника, как во время Второй мировой.
— То есть вы хотите сказать, что цикл…
— Вот именно. Цикл сбился, и ситуация ухудшается. Еще пятнадцать лет назад реанимация занимала не более трех недель, теперь мы едва укладываемся в шесть.
Мария плюхнулась на Анкину койку и сжала ладонями виски. На плече, под ее расстегнутым комбинезоном, кровила повязка. Младшая, пытаясь вникнуть, металась взглядом между взрослыми.
— Совет Коллегии вынес решение вызвать Тхола только для поиска. Большинство уверено, что в наличии как минимум четыре отдохнувших Эхуса. На самом деле Лукас забрал единственного свободного.
— А когда… Когда освободится ближайший?
Маркус, надув губы, выпустил воздух.
— Теперь никто не может сказать точно. Из тех, что в моем ведении, в лучшем случае — спустя две недели.
— Две недели не продержаться. Как такое могло случиться? — Теперь уже доктор начал бегать по кругу. — Я хочу сказать, существует же очередность. Как вы смогли сохранить в тайне?
— Это была идея Конопулоса, вы же его знаете. Мы сократили время отдыха.
— Ну, естественно, как нагрузка на свиноматок… Я не подумал. И в результате — лишь усугубили проблему.
— К несчастью.
Все замолчали. В наступившей тишине слышалось лишь свистящее дыхание раненого. Анке казалось — ладонь у профессора стала еще горячее, прямо держать невозможно. Вырываться, правда, он перестал, лежал почти смирно, и в капельнице оставалось на самом донышке. Шпеер нагнулся, проткнул иглой вторую бутыль. В миске, закрытые марлей, лежали пропитавшиеся гноем тампоны.
— Давайте договаривать до конца. Не хочу показаться законченным эгоистом, но если я правильно понял, тайное в любом случае станет явным, и при подобном раскладе ваша очередь потеряет смысл. При такой угрозе Коллегия просто свернет программу, разве не так?
Маркус смотрел в сторону.
— Семен, вас никто не упрекает в эгоизме, — вступилась Мария. — Вы правы, в случае развития худшего сценария я потеряю право держать вашу бронь. Но и мы находимся не в лучшем положении.
Шпеер фыркнул.
— Док, мне вас прямо сейчас высадить? Весь резервный фонд Совета, миллиарды баксов, брошены на изыскания. Мы финансируем шестнадцать собственных лабораторий, не считая участия в официальных программах. Вы сами предложили проект Харченко. Как видите, Коллегия хватается за соломинку… Так давайте вместе думать, как выпутаться.
— Что тут думать — трясти надо… — пробормотал Шпеер. — Есть подозрение, что пуля задела легкое.
— Значит, посадка?
— Значит, что я за его смерть на борту не возьму ответственности.
Мария повернулась к напарнику:
— Вернуться в Индию? Или Сицилия?
— Лучше Кейптаун.
— Слишком далеко. Сейчас мы движемся по расширяющейся спирали, на каждом витке захватывая сорок километров. Тхол потерял след в районе Минусинска. Район поиска крайне невелик, и мы знаем, где он появится. Он спрятал Эхуса в горах и отправился за помощью к Соседям. Если ему предоставят реаниматора, а потом он спрячется — где я его буду искать?
В голосе Марии прозвучали чуть ли не истерические нотки. Младшая впервые увидела ее в растерянности. Наездница обращалась за советом!
— А нельзя как-нибудь сделать так, чтобы никто вашему Лукасу не помогал? — спросил Семен.
— Что вы имеете в виду? — искренне удивилась Мария. — Мы соблюдаем древние договоры! Как мы можем приказать кому-то?..
— Он обнаружит себя, — Маркус взял напарницу за локоть. — Без реаниматора он не сможет начать цикл, тем более вне зоны защиты. Сядем в Красноярске, оставим больного и сами обратимся к Добрым Соседям. Возможно, мы опередим его…
— Нет, Соседям ты позвонишь прямо сейчас. И попросишь Григория о приюте. Если Лукас нас не опередил, то есть вероятность склонить их к сотрудничеству… Без реаниматора… — Мария задумалась. — А почему мы считаем, что он без реаниматора?
— Ты меня пугаешь. Кто возьмется ему помочь?..
— Тебя надо спросить, кто из вас мог.
— Господа, я извиняюсь, — встрял между ними Шпеер, — но если вы намерены и дальше вести дискуссию, я умываю руки. У больного температура сорок. Анечка, помоги мне его приподнять, простыню сменим.
Спустя минуту Маркус проверил крепление экипажа в койках. Младшей пришлось перейти в соседнюю, пустую каюту. Шпеер остался с профессором. Живые ремни натянулись, освещение усилилось, затем почти пропало. Спеленутая розовыми жгутами, Анка глотала слюну, с ужасом ожидала ускорения. И Тхол ускорился. Слава Богу, на сей раз она лежала горизонтально и не билась об острые углы. Да и углов не стало, при старте койка прогнулась, облегая и ужимаясь до размеров тела.
Все-таки не хотела Мария или не умела разгоняться плавно. Зубы у Младшей лязгали, желудок норовил расстаться с пищей, а на грудь будто бегемот уселся. Шпеер тоже за стенкой хрюкал. Потом улеглось, и Маркус позвал кушать. Жратвы у них было — на год вперед затарились. Плохо только, что холодное все, разогреть негде. Памятуя о том, как было худо во дворце, Младшая пробовала неведомые консервы осторожно, очень уж не хотелось испортить вечер. Ели торопливо, но по хмурым взглядам Маркуса Анка что-то заподозрила. На протяжении всего обеда искоса поглядывал, но без Марии так и не признался.