Со временем душа Марии исцелялась. Каждодневные молитвы и размеренный труд оказали ожидаемое благотворное влияние. Однако с сожалением я отмечал, что она не во всем разделяет взгляды прихожан. В разговорах со мной наша новая послушница часто задавала вопросы, характер которых приходился мне не по душе. Я не смог догадаться, что тот образ жизни, который она вела до прихода в общину, оказал чрезвычайно губительное влияние на ее мировоззрение. Я хотел помочь бедной девушке так сильно, что не обратил внимания на циничность ее взглядов – ту самую, которую с самого начала я порицал в людях. Жалость к Марии сделала меня мягкосердечным.
Она зашла ко мне в келью, когда впервые стала свидетельницей Единения, и только тогда я, чувствуя сильную усталость после обряда, заметил, что Мария озадачена и напугана.
- Почему вы это делаете? Зачем вы убили их?
Я был разочарован ее вопросом, ведь такое одинокое существо, как она, могло понять всю красоту и безупречность явленного чуда. Я спросил ее, разве не чудом является полное единение двух душ, соединенных любовью? Разве не подобны они Богу, единому в облике Отца, Сына и Святого Духа?
Но я не смог рассеять сомнения Марии. Она ушла к себе и рыдала остаток вечера, а на следующий день пролежала с сильным жаром. Бедная девочка слишком близко всё принимала к сердцу, так и не привыкнув к нашим обычаям.
С того дня Мария, если попадалась мне на глаза, испытывала приступ ужаса. Я страдал от того, что она боится меня и не принимает моей помощи. Наказывать ее было не в моих правилах, и я молился за ее душу, чтобы она познала наш путь.
Из паствы Мария дружила только с Александрой, бывшей медсестрой из приюта для умалишенных. Я часто видел девушек вместе, если Александра не уединялась со своим избранником. Мария хотела отговорить подругу от Единения, и я надеялся, что Александра собственным примером покажет, как мы постигаем истинное счастье.
- Не делай этого, умоляю! – едва ли не каждый день слышал я настойчивые просьбы Марии, обращенные к подруге.
Была особенно жаркая пора, когда Александра вместе с возлюбленным легли на алтарь для обряда. От стен церкви отражались молитвенные речи братьев, в воздухе царил чад от сотен зажженных свечей. Я смотрел в заплаканное лицо Марии; она умоляла меня остановиться. Бедное, глупое дитя! Тогда впервые меня к моей досаде посетили сомнения. Что если я ошибался? Был ли наш путь истинным? Мыслями я взывал к Богу и просил Его направить меня. Моя рука с иглой сама заскользила к распростертым передо мной телам. Они слились в объятиях; в глазах светились счастье и решимость. Осторожно я вонзал и вытаскивал иглу, работая с податливой кожей, чувствуя принадлежность к непостижимому и прекрасному таинству. Кровь к крови, плоть к плоти. На глаза струился пот, и дыхание перехватывало от волнения. Игла выскальзывала из окровавленных пальцев, но я истово молился о спасении всех наших душ.
И тогда впервые во время Единения я услышал крик за спиной – Мария прорывалась сквозь толпу, намереваясь остановить меня. Церковь наполнили богохульные слова:
- Будь проклят ты, бес! Ты дьявол, дьявол! Урод! Больной ублюдок!
Ее остановили в нескольких метрах от алтаря. Я плакал, и мне едва хватало сил продолжать обряд.
- Прости, Господи, нас грешных, - я повторял эти слова, как заведенный, и без устали крестился. Когда же я закончил и Александра с любимым отправились в лучший из миров, то упал на колени, сложил ладони и обратился к Отцу. Братья и сестры провели со мной в молчании около двух часов. Вернувшись к себе, я сразу же провалился в тяжелый сон. Мне снилось лицо Марии, искривленное яростью; из ее рта лилась кровь, отравленная дьявольской скверной. Ее крик потрясал и ужасал – я был совершенно беспомощен.
После того Единения Мария замкнулась в себе. Она продолжала заниматься повседневной работой вместе с остальными, но я видел, что ее лицо всё время сосредоточено на чем-то. Я боялся, что она сбежит из общины и раскроет нас. Но ведь глупая девчонка не могла не понимать, что это очень опасный для нее выход.